Оберегом рода Серебряного Сокола был сверич — старый раскидистый дуб. Никто не знал, сколько ему лет, и никто не знал человека, который мог бы помнить это. Дуб рос на поляне, окруженной белыми камнями, и был он так велик и могуч, что тень от ветвей его могла накрыть собой два арда — боевых отряда, а один ард насчитывал пятьдесят воинов.
И вот вечером, на закате, когда Стечва из синей сделалась алой и неяркие солнечные лучи, пробившись сквозь густую листву, легли на землю медовыми пятнами, Серебряки, Райалы и Веры собрались на отунг — Священный Круг рода.
У самых корней дуба сели готтары — старейшины, было их трое. Один из Веров, другой из Райалов, третий из Серебряков. Впереди них сел Высокий Янгар Кассар Серебряк — предводитель всех дружин. По обеим сторонам от него — молодые янгры, те, кто ардами командовал, было их пятеро. Вокруг них на траве расселись воины, положив рядом с собой щиты и мечи. Было их большое число.
Племя Ингерда жило в холодных землях, ближе к Белому Морю, и мужчины и женщины носили одежду, искусно сшитую из шкур разных зверей. Соплеменники же Яна были одеты в льняные рубахи и штаны из тонкой кожи. Родичи Ингерда все были темноволосы, и их оружием были мечи и копья, а Соколы — светлые, попадались и рыжие, и среди них было много лучников. Нет, совсем не похожи были они друг на друга.
Ингерда на отунг привел знахарь, потому как чужака приводит тот, кто его приютил. Привел, как и положено, за руку и безоружного, оставил около дуба, а сам отошел.
К Ингерду приблизился кхигд — тот, кто умеет говорить с духом рода. Лицо его и вся голова были замотаны ветхой тряпицей, только глаза виднелись. На поясе у него висели деревянные плашки, испещренные замысловатыми знаками, по ним кхигд умел гадать, и при каждом шаге плашки перестукивались между собой. Возле кхигда мальчик держал наполненную вином тяжелую обрядовую чашу и смотрел на Ингерда испуганными глазами. На Ингерда смотрели все.
Кхигд развел огонь на черном кострище и хриплым голосом затянул обрядовую песню. Языки пламени взметнулись вверх, прогоняя подступающую ночь, и осветили вечувара — безмолвного идола, охранителя рода Серебряного Сокола. Огненные блики плясали на лице его, какого никогда не встретишь среди людей, и Ингерду чудилось, что темные провалы глаз смотрят ему прямо в душу.
Кхигд протянул ему жертвенный нож, отточенный остро, и взял его Ингерд, потому как должно ему было пролить кровь свою добровольно, как требовал того обычай. И руку он уже занес, да вой далекий волка остановил его. Все замерли, а Ингерд вздрогнул и вскинул голову, черные волосы плеснулись по плечам, затрепетали ноздри. Но то чужой был волк, он стаю вел охотиться, и Ингерда глаза потухли.
