Повесив трубку, знаменитый импресарио вздрогнул, словно ледяные губы запечатлели на его щеке «поцелуй смерти». Так, горячо обнимая, патриарх Таормины обозначал очередную жертву для своих убийц.
— Привет!
Доминик появилась как раз в тот момент, когда он уже не надеялся увидеть ее здесь в этот вечер. Она села напротив. У нее был загадочный вид, словно она хотела вызвать еще больший интерес к тем секретам, которыми располагала.
Не говоря ни слова, они улыбаясь смотрели друг на друга, как смотрят во время привычных уже встреч.
Он был почти ослеплен этим видением, возникшим в банальной атмосфере большого провинциального кафе. Она же с радостью ощутила на себе взгляд его голубых глаз, увидела бесформенный плащ, брошенный на обшитую кожей скамейку. У обоих отлегло от сердца: ведь каждый был невредим. Несколько скованные вначале, они затем чуть оживились, почувствовав снова почву под ногами. Но у Франсуа вдруг возникло ощущение, будто он оказался актером во плоти посреди персонажей мультфильма, которыми стали Костарда, его приверженцы, игроки в карты и двое официантов, все чаще поглядывающих на часы. Они с Доминик были одни в целом свете, а остальные казались словно нарисованными на пленке. Но сальная шутка, отпущенная предводителем расхохотавшихся болельщиков, вернула его на землю. Доминик, в свою очередь, заявила нарочито прозаическим тоном:
— Я умираю от голода.
Официант принес ей большой сандвич и бокал божоле. Она жадно откусила кусок хлеба, залежавшегося на стойке. Франсуа почувствовал в этой жадности острое желание жить. Вся эта поспешная еда выдавала в ней ощущение своей слабости и тревоги, вызванные неожиданной смертью, с которой молодая женщина столкнулась на улице Поля Валери. Она с каким-то отчаянием пыталась отгородиться посредством грубо материалистических забот от впечатлений, связанных с этим вызывающим убийством. Только потом можно было бы говорить о нем с необходимым спокойствием. Банальность простых действий — еды и питья (она залпом осушила бокал вина и наполнила его снова) — радовала и успокаивала ее, словно отгоняя насилие в отношении другой женщины, которое она ощутила всем своим телом. Франсуа понимал ее состояние и молча ждал, заказав себе кофе. Его умение настроиться на ее лад и вести себя так, будто они пришли сюда просто поужинать, вернули хладнокровие Доминик. Положив остатки сандвича в тарелку, она сказала:
— От этой еды можно умереть… — И добавила: — Извините. Не знаю, что на меня нашло.
