— Вы ее любите, не так ли?
Они молча посмотрели друг на друга. Франсуа, движимый глупым мужским самолюбием и опасением показаться смешным в глазах другой женщины, сказав «да», ограничился тем, что утвердительно кивнул. Она дружески рассмеялась.
— Если бы вы ответили иначе, чтобы оставить мне какую-то надежду, я бы вам не поверила.
Катрин словно почувствовала облегчение после молчаливого признания Франсуа (Она попросила не называть ее «мадемуазель» «Это напоминает мне, что я старая дева».). И начала свою исповедь.
— Вы должны были заметить по моей первой реакции, что я была очень близка с Жан-Батистом.
С тех пор как он уехал в провинцию, я больше не получала от него никаких вестей. Учитывая то, что я вам расскажу, вы можете подумать о женской мести. Но дело не в этом. Я бы молчала до конца, если бы не знала, что это может стать причиной других несчастий. Я сама тоже чувствую себя в каком-то смысле виновной. За то, что закрывала глаза на некоторые факты. Я считала, что Жан-Батист не совсем виноват и что его преследует рок, связанный с грехами его молодости во время оккупации.
Франсуа подумал, что она, наверное, много раз уже обращалась к самой себе с этой защитительной речью, чтобы снять с себя вину как с сообщницы. Она была прямодушна и придерживалась строгих моральных принципов. Хотя, возможно, и не тех, которые разделяет большинство. Катрин говорила, как бы отстранясь, словно все это ее не касалось:
— Я начну с самого начала. Когда я оказалась на улице Тэтбу, то была молода и свободна. И не верила в долгую любовь. В сердечных делах у меня уже был свой счет расставаний. Жан-Батист был на двадцать лет старше меня.
Она иронически заметила, говоря о самой себе:
— Возможно, у Жан-Батиста были семейные проблемы. Его супруга находила радость в объятиях другого. И я как раз оказалась под рукой, чтобы утешить его, став любовницей и продолжая работать в его конторе. Наверное, ему было со мной хорошо. Во всяком случае, так утверждали друзья Жан-Батиста, с которыми он меня знакомил, а также его жена, которая сочла нужным сказать мне спасибо за то, что благодаря моим стараниям ее супруг не впал в депрессию. Смешно, не правда ли?
На лице Катрин появилась печаль, совсем не вязавшаяся с ее словами и придававшая ей какую-то особую прелесть.
— Может быть, я все это высмеиваю потому, что жалею о прошлом. Я была счастлива, что кому-то нужна не только на работе. Внимание, которое мне уделяли в этом узком кругу мужчин, льстило мне. — Она подняла свой бокал с тоником. — Несколько таких бокалов уже делали меня счастливой. Я переживала историю любви на свой лад. В какой-то степени я смирилась с тем, что у нее нет будущего. Я привыкла не верить таким словам, как «всегда» и «никогда». Мое глубокое чувство к Жан-Батисту проявлялось непроизвольно по любому поводу.
