Шедевр лицемерия. Чезаре усмехнулся.
— И в довершение всего он позволил себе роскошь предупредить всех, кто вознамерился бы, как Басси, нарушить закон мафии: «Acqua in bocca».[36]
Доминик не поняла. Он перевел:
— Это значит: «Заткнись».
Она рассмеялась, довольная.
— Да, но, как сказал кто-то другой: сказанные слова улетают, а написанные остаются. Надо лишь соединить их друг с другом.
Уже несколько часов, сидя за рулем своего «фиата», Дино не сводил глаз с единственного освещенного окна редакции «Коррьере». Он проверил в кармане свой нож с откидным лезвием. Родственник, которому он был обязан своим благополучием, рекомендовал действовать таким образом, чтобы нельзя было заподозрить «Черную руку». Если той придется разыскивать исполнителя двойного убийства, которого она не заказывала, никто не должен добраться до него, Дино, а через него — путем невыносимых пыток — узнать и того, кто отдал приказ. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы использовать обрез, который лежал в багажнике машины. Это сразу же истолковали бы как подпись «коза ностры». А нож с деревянной ручкой был бы самым подходящим оружием. Потому что никогда «человек чести» не сможет зарезать женщину. Даже изнасиловав ее. В постоянной сицилийской трагедии слабому полу отведена одна только роль: терпеть насилие и носить траур. Поэтому публика подумает, что безумный поступок совершил какой-нибудь пастух или крестьянин из латифундии, приехавший в город и потерявший рассудок, увидев одну из этих слишком вызывающе одетых иностранок.
В соседнем переулке два седока «кавасаки», о существовании которых водитель зеленого «фиата» и не подозревал, терпеливо дожидались с полудня — так же, как и он. Они довольствовались тем, что сняли свои защитные шлемы, открыв очень молодые лица, но взгляд беспощадных глаз отбил бы у любого прохожего желание поинтересоваться причиной их долгого ожидания. У одного из них распахнулась полотняная куртка, приоткрыв рукоять «магнума-357», который тот засунул за пояс брюк, как это делают обычно профессиональные убийцы.
«Английский Бар» в Вильгранде служил местом встреч для избранного общества: господ в костюмах с жилетом и при галстуке, привыкших заглядывать сюда после работы в своих конторах. Это был своего рода клуб для светских алкоголиков и любителей игры в кости. Тихая музыка, приглушенный свет, стены, обшитые темным деревом. Эти господа приглашали сюда красивых девушек, ослепленных их высоким социальным положением, прежде чем отвезти на какой-нибудь укромный постоялый двор в окрестностях города.
