Она тут же, подчеркивая каждое слово, произнесла заголовок:
— «Когда грязные деньги овладевают спортом»… Доминик Патти и Франсуа Рошан.
Он поддразнил ее:
— Ты не претендуешь, случайно, на премию Пулитцера?[31]
В глазах Доминик промелькнул вызов.
— Не мне тебе рассказывать, что Вудворд и Бернштейн, до того как они прославились с «Уотергейтом», вели рубрику мелких происшествий в «Вашингтон пост». А все началось с одного типа, который сообщил о попытке ограбления… У нас уже теперь намного больше фактов… Два трупа, попытка подстроить автокатастрофу. И такая красноречивая схема организации финансовых компаний. Мне премии Альберта будет достаточно.
Было что-то ребяческое в ее претензии на самую престижную премию, которую может получить французский журналист. Но в то же время и что-то возбуждающее. Когда он подумал об этом, она, в свою очередь, спросила:
— А ты… Почему ты пошел на это?
Он попытался отшутиться.
— Ты знаешь, что я люблю не ходить, а бегать.
Доминик не приняла шутки.
— Скажи серьезно. Это очень важно.
«Хороший вопрос, — подумал он. — Что же и вправду ведет меня теперь после стольких лет беззаботной жизни?» Он не уклонился от ответа.
— Прежде всего потому, что я работаю с тобой вместе. Хотя это не главное. Мы могли бы… Я бы мог любить тебя, и не бросаясь очертя голову в это осиное гнездо.
Доминик рассмеялась своим хрипловатым смешком.
— Опасность обостряет чувства, не так ли? — Она снова стала серьезной. — Ты знаешь…
Доминик заколебалась, словно взвешивая слова, перед тем как их произнести. Позднее они поймут, что этот момент был для них решающим.
— …Мои чувства к тебе не изменились бы, если бы ты решил, что это не твоя работа — ворошить подобное дерьмо.
Доминик была нарочито грубой и вульгарной, чтобы он понял: она не требует от него тоже спускаться в ад. Но сама она не откажется от намеченной цели, потому что ее призвание стало неотделимо от нее самой. Он отметил это и сказал:
— Если бы речь шла о чем-то другом, то я бы счел, что это меня не касается. Но знаешь ли, я люблю футбол, с тех пор как помню себя. Мой отец таскал меня с собой на матчи по воскресеньям. Это были не крупные соревнования, нет — всего лишь скромные, непритязательные встречи деревенских команд. Там ставили пару ворот где-нибудь на пустыре… Зрители стояли у края поля. А я сидел на плечах у отца… Собственно говоря, это должно было бы отвадить меня от футбола на всю жизнь…
Молодая женщина слушала его, чуть насмешливо и растроганно, не понимая все же, что за колдовство может заключаться в спорте, где пинают ногами мешок, наполненный воздухом.
