— У меня что, прыщ на носу?
Веселый огонек вспыхнул в черных и пытливых глазах итальянца.
— Вы слишком красивы и умны, мадемуазель, чтобы беспокоиться о таких мелочах. Вы упрекнули бы меня, если бы мой интерес к вам ограничился только вашей внешностью. Прошу вас: не стоит меня недооценивать.
— Он все понял, как только ты произнес мое имя.
Доминик вела свой «ренджровер» в потоке машин, раздувая от гнева ноздри и не уступая никому дорогу.
— Этот тип любит дергать за ниточки марионеток. Но если он думает, что сможет заставить меня задирать ноги, как своих «герлз», то ошибается!
Франсуа иронически заметил:
— А мне кажется, что он произвел на тебя впечатление.
Уязвленная, она крутанула руль и едва вывернула его обратно, чтобы не столкнуться с едущим рядом «рено».
— Волнистые волосы и жгучие глаза — это впечатляло, может быть, наших бабушек. А я предпочитаю помятых интеллигентов вроде тебя.
Водитель «рено» догнал их в заторе и проорал в открытое окно:
— Эй ты, задница!
Доминик одарила его своей самой радушной улыбкой и прокричала в ответ:
— Педик!
Затем она направила свой вездеход в открывшийся просвет, промолвив со вздохом:
— Может быть, это и не так, но душу я облегчила. — И снова стала серьезной: — Как ты считаешь, твой фотограф сможет сейчас проявить пленку?
Рошан пожал плечами.
— Если не заупрямится, как бык. А то может и послать к черту.
Доминик философски заметила:
— Значит, он не такой уж податливый, твой напарник.
Брюньон, с заспанным лицом, слегка одутловатым после тяжелого сна и отнюдь не одного стаканчика белого вина, в напяленных второпях полотняных мятых брюках и шлепанцах, открыл дверь. Он вытаращил глаза, увидев Доминик на лестничной площадке, где пахло супом.
— Я вкалывал полночи. И теперь отдыхаю.
Доминик понимающе взглянула на него, протянув руку.
— Не извиняйтесь. Чтобы получать фотографии такого качества, как делаете вы, надо немало потрудиться.
Польщенный фоторепортер покосился на ее «Никон».
— Вы тоже из нашей братии?
Доминик скромно опустила глаза.
— Я бы не осмелилась так сказать, господин Брюньон.
Тот проворчал:
— Зовите меня просто Фернан.
Франсуа был потрясен, глядя на Доминик. «Боже, она сумела охмурить этого старого медведя». Брюньон повел их в свое жилище. Одна из двух комнат служила ему лабораторией. Ногой он засунул под разобранную кровать свои носки и трусы и тогда уж спросил:
— Чем могу быть полезен?
Она протянула японскую камеру.
— Я сделала три фотографии, которые нам срочно необходимы. Если это вас не очень затруднит…
