— За чем дело стало, мой дорогой Жан-Батист? Вы сядете со мной, чтобы показывать Вернеру дорогу…
Сняв фуражку, личный водитель Аволы открыл заднюю дверцу машины, тот указал пальцем на служащего автомобильного проката.
— Отдайте ключи от вашей машины этому месье, который доставит молодых особ и багаж в ратушу.
— С удовольствием, месье Авола.
Кто бы мог подумать, что столь приветливый молодой человек — это тот, кто сунул ствол револьвера между зубов казначея клуба и помог несчастному нажать указательным пальцем на спуск (впрочем, разве это не было еще одним свидетельством его услужливости?).
Стоя перед дверью на лестничной площадке, Франсуа услышал, как у него в квартире звонит телефон. Неделю назад он позволил бы ему трезвонить сколько угодно, говоря себе, что тот, кому он нужен, вполне может перезвонить. Теперь же Рошан торопливо отпер дверь и, перешагнув через изумленного Були, устремился в комнаты, чтобы снять трубку. Как он и надеялся, раздался голос Доминик.
— Франсуа?
Он почувствовал ее напряженность.
— Да. Что случилось?
Она была немногословна. Как у бегуна, который экономит кислород, пробежав слишком быстро стометровку.
— Я сожгла корабли.
— Уволена?
— Я сама ушла.
Он мысленно усмехнулся, снова вызывая в памяти киношные ассоциации. Он представил ее в роли Чарли Лофтона в фильме «Если бы у меня был миллион»… Там скромный конторский служащий вдруг узнал, что стал обладателем подобной суммы в долларах. Он спокойно снял свои люстриновые нарукавники и зашагал по бесконечным остекленным коридорам, молча пересек анфиладу многолюдных помещений, вошел наконец в директорский кабинет и позволил себе роскошь показать тупому и самодовольному начальнику язык; затем так же спокойно закрыл за собой дверь и отправился начинать новую жизнь.
— Вы молчите. Вам это не нравится?
Он ответил:
— Мне хотелось бы оказаться там, когда вы послали их подальше.
Хрипловатый смех на другом конце провода вызвал в нем прилив нежности.
— Да. Я выглядела неплохо. Спасибо.
Несмотря на выданный самой себе похвальный лист, он почувствовал, что за этой гордостью скрывается горечь. Ему никогда не приходилось попадать в такое положение, но он понимал, как трудно оставить место, где нравилось работать, и уйти под скудные соболезнования и равнодушные или смущенные взгляды коллег, поглощенных только одной мыслью: чтобы вы поскорее удалились. Каковы бы ни были причины, речь шла о неудаче.
— Мы еще им покажем. А пока я надеюсь, что на нашем плоту есть место для двоих.
