— Что скажешь? — спросил Степин у Долгого.
Долгий сердито посмотрел на ребят.
— Говорил, на месте преступления застукать надо было.
Степин заинтересовался:
— На каком месте преступления?
Ему рассказали о похищенном металле, о таинственных вспышках-молниях, которыми забавляется по ночам Виктор Викторович...
— Слабоумный, — подвел итог сказанному Воронок.
— Не совсем. — Степин перекинул копну волос с правого виска на левый, задумался.
Где-то за стеной отчаянно ухал кузнечный молот. Он, наверное, был очень зол, потому что колотил по железу с такой силой, что сотрясал земной шар. И все, что было на земном шаре хорошего и плохого, сотрясалось вместе с ним, стараясь не только не сорваться, а, наоборот, как можно глубже пустить корни.
— У вас в пятницу что? — спросил Степин.
— Конкурс на лучшую лавочку, — сказал Воронок.
— Соревнование пятидворок, — добавил Генка.
— Принимается. А еще вот что... — Степин хитро прищурился. — Подсаживайтесь поближе...
Куранты на городской башне пробили вечерний час. Ленинская очнулась, как курортник после «тихого часа», и захлопотала по хозяйству. Она накрывала столы, готовясь сытно попотчевать тех, кто вот-вот должен возвратиться с работы. Печи, раздувая ноздри труб, с аппетитом вдыхали запахи пареного, жареного, вареного.
У-а-а-а, — густым басом рванул вагоноремонтный.
У-у-у... — молодым петушком откликнулся деревообделочный.
У-а-а... — по-девичьи звонко подтянула трикотажная фабрика.
И это было, как салют последнему дню трудовой недели.
Встретив хозяев, Ленинская улица села обедать. Старшие, наработавшись, младшие, набегавшись, обычно одинаково радовались хлебосольному застолью. Но сегодня у младших вдруг пропал аппетит, и никакие угрозы «сделать то-то, если не съешь этого» на них не действовали. Перехватив две-три ложки чего-нибудь горячего, запихав в рот котлету и не успев ее прожевать, они с набитым ртом вымаливали разрешение выйти из-за стола и, получив его, со всех ног мчались в летний штаб зоны, расквартированный в доме Вороновых, точнее, в той его части, которая по-книжному называлась мезонином, а по-уличному чердаком, хотя, если разобраться, чердак вполне мог сойти за второй этаж.
Дом этот Елена Викторовна, мать Воронка, получила по почте. Его прислали в Зарецк летчики-испытатели, товарищи погибшего мужа. Ставили дом всей улицей, и, когда он был готов, всей улицей справляли в нем новоселье.
Совершив восхождение в штаб зоны, ребята здесь не задерживались. Расхватывали какие-то таблички и разбегались. Последними покинули штаб-мезонин Воронок, Генка, Мишка-толстый и Лялька. У Генки под мышкой был зажат кумачовый лоскут, у Мишки-толстого — два бамбуковых удилища.
