Так или иначе, но он будет отмечен как из ряда вон выходящая личность, и все ребята узнают, с кем они имеют дело.
Лева как в воду глядел. Он, действительно, отличился и заслужил славу незаурядной личности, но математика, кино и поэзия тут были ни при чем. Известность Леве принесла синяя лошадь.
Все началось с кружки козьего молока. Лева пришел за ним к соседке — бабе Варе — и не застал ее дома. Вместо нее Леву встретил высокий худой парень в спортивной курточке с невероятным количеством молний и длинным, как шило, носом. Подергав себя за нос, парень спросил:
— Клиент?
— А? — опешил Лева.
— Клиент, спрашиваю? За молоком?
— Ага, — сказал Лева и показал кружку.
— Ясно, — кивнул парень и протянул Леве руку. — Виктор Викторович Сапожников.
— Лев...
— Звучит, — усмехнулся парень. — Бабка просила подождать. А я бабкин внук. Погостить приехал, порисовать. Интересуетесь?
— Ага, — кивнул Лева.
— Прошу в студию, — сказал Виктор Викторович, и они вошли в дом.
— Что это? — спросил Лева, уставившись на одно из полотен, украшавших стены дома. По наивности, он решил, что полотно служило некоей мишенью для опытного яйцеметателя.
— Колокольный звон, — ответил Виктор Викторович.
— Колокольный... что? — спросил Лева, подозревая розыгрыш.
— Колокольный звон, — повторил Виктор Викторович. — Когда я писал эту картину, мне чудился колокольный звон.
Звон так звон, Лева спорить не стал, решив в простоте душевной, что Виктор Викторович человек со странностями, а с людьми такого сорта спорить не принято.
— Знаешь, сколько стоит такая картина? — Виктор Викторович снисходительно посмотрел на Леву Наумова.
— Стоит? — Лева и на этот раз сдержался, решив, что сомневаться больше не приходится: Виктор Викторович, действительно, человек со странностями, и с немалыми. Ну что, в самом деле, может стоить этот яичный пейзаж? Разве что два яйца всмятку.
— Сто долларов, — сказал Виктор Викторович, похлопав Леву по плечу. — Соображаешь?
— Не, — сказал Лева.
— Что не? — спросил Виктор Викторович.
— Не соображаю... Сто? За это? — Лева покачал головой.
— Это копия, — Виктор Викторович усмехнулся и ткнул пальцем под ноги. — Оригинал там...
— Под полом? — спросил Лева.
— Глубже, — сказал Виктор Викторович.
— В погребе, — догадался Лева.
— В Америке, — сказал Виктор Викторович. — На той стороне шарика.
Улыбка хотела и не смела появиться на Левином лице: может, не все, что он слышал, ложь?
— Сомневаешься? — Виктор Викторович полез в стол, заваленный тюбиками с красками, порылся в ящике и достал две бумажки: зелененькую, в которой Лева, не последний в зоне нумизмат, без труда угадал стодолларовую бумажку, и белую, величиной с тетрадный лист, на которой было что-то написано. Что? Виктор Викторович не делал из этого секрета. Бумажка, которую он держал в руках, подтверждала, что некто Аллен Вильсон уплатил Виктору Викторовичу, русскому абстракционисту, за картину под названием «Колокольный звон», приобретенную для национального музея одного из штатов США, сто долларов.
