Трубку взял отец. Я представился и, как полагается, благодарю за предыдущую встречу. Он спрашивает, как обстоят дела насчет «вольво».
Я прошу, если можно, позвать Лизу.
Он говорит мне, что Лиза тут не живет. В тот раз, когда мы с Бёрре к ним приезжали, она случайно их навестила. Лиза живет в центре. У нее есть свой телефон.
Я записываю номер.
22 60 57… и ее отец повторяет последние две цифры: 31.
Я начинаю расхаживать по комнате. Стараюсь глубоко дышать.
Какое адское мучение!
Сначала надо немного постучать по доске. Постучав, набираю номер.
Несколько гудков, затем она берет трубку.
И вот я разговариваю с Лизой.
Окончив разговор, лежу на диване и улыбаюсь.
У меня точно такое чувство, как будто кончился дождь. Как будто дождь лил и лил и вот вдруг кончился. И все так пахнет, а деревья так и играют всеми оттенками зелени.
Удивительное это дело с девушками!
Сначала их нет, и все вокруг тоскливо. И вдруг, откуда ни возьмись, они тут как тут, и все сразу веселеет. Причем с невероятной быстротой. Прошло всего-навсего несколько секунд, и вот уже все повеселело.
Через час я встречаюсь с Лизой.
Я очень нервничаю.
Пойду-ка приму душ.
Новый день.
Вот я проснулся.
Проспал я долго.
У Лизы нет возлюбленного.
Я пью воду из стакана и думаю об этом.
Она обрадовалась моему звонку.
Мы пошли в кафе.
Сперва пили колу, потом взяли пива.
Мы переговорили о многих вещах.
Я разглядел, что Лиза немного похожа на TV Аланис, которая сидела на переднем сиденье в красном свитере. Но я сказал, что Лиза еще красивее. Мне показалось, что она умеет слушать. Она не возражает, когда я говорю, что она похожа на Аланис, но охотно соглашается, чтобы я считал ее еще красивее.
Комплимент оказался на редкость удачным.
У Лизы приятный голос. Я готов слушать и слушать, только бы она говорила. А еще у нее узенькая щербинка между передними зубами, а волосы не длинные и не короткие.
Она рассказала мне, что любит делать.
Она любит купаться и гулять в лесу. Она любит фрукты и еще любит фотографировать людей, которые не замечают, что их фотографируют.
Она думала, что Бёрре мой сын. Понятно, что она должна была так подумать.
Я объяснил, что у меня еще нет сына. И нет дочки. Нет даже возлюбленной.
Я сказал, что мне не нравится притворяться и говорить о вещах не то, что есть. Я сказал, что мне не хотелось бы, чтобы мы с ней кивали друг другу и говорили о литературе – дескать, вот то-то и то-то очень интересно, или про кино – вот, мол, очень значительный фильм.
