— Сейчас, бабушка, сейчас.
— А что у тебя есть? — спросил мальчик, который умел делать стекло. — Конфеты, наверное, и то нет?
— Конфета есть, — обрадовался Дима, — вот, «Театральная». — Он протянул сквозь забор конфетку в оранжевой бумажке.
— Маленькая какая-то, — сказал мальчик, но взял и пошёл от забора.
Девочка, немного похожая на Свету, сказала громко:
— Зинаида Алексеевна! А Балашов Серёжа у чужого мальчика конфету выманил!
Балашов Серёжа был уже далеко, за беседкой. Воспитательница сказала:
— Балашов! Опять?
Но было видно, что она не сердится, она продолжала разговаривать о чём-то с другой воспитательницей. А Балашов Сергей ничего не ответил, съел конфету и на Диму даже не оглянулся.
— Пошли, Дима, пошли, — торопила бабушка, — так мы ничего не успеем.
А ему казалось, что ничего и не нужно успевать. Так бы и стоял, и смотрел без конца на детский сад.
Бабушка оторвала Диму от ограды и, держа его за руку, быстро зашагала по улице.
— Могли прогуляться не спеша, а теперь летим как угорелые. Как я от всего этого устала! Мотаюсь каждый день, две пересадки. То тебя с подоконника не стащишь, то от забора не уведёшь.
— Бабушка, а у тебя есть большая мечта?
— Конечно. Как же без мечты?
— А какая?
— Я мечтаю, чтобы был мир, чтобы все были здоровы, чтобы мой сын, а твой папа, удачно защитил свою диссертацию. И чтобы ты слушался и не нужно было повторять сто раз.
— У тебя много, — сказал Дима, — а у меня одна, самая большая.
— Какая? — Бабушка пошла медленнее, она внимательно смотрела на Диму.
— Я очень хочу в детский сад. Вот такая моя большая мечта.
Диме казалось, что бабушка обрадуется. А она вдруг загрустила. Остановилась, забыла про магазин, хотя он уже совсем рядом. Бабушка вдруг опустилась на совсем чужую скамейку. Дима сел рядом, он заглядывал бабушке в лицо.
— Бабушка, ты что?
Она молчала долго, потом тихо сказала:
— Конечно, я понимаю. Там веселее, там ребята и рыбки.
— И музыкальные занятия, — добавил Дима, — и все ходят парами, и я там научусь сам ботинки зашнуровывать.
А она была грустная. Дима никогда не видел бабушку такой грустной. Она бывала усталой, сердитой. Иногда ворчала и требовала тишины и покоя. А вот грустной, печальной бабушка не бывала.
— Бабуль, а ты наконец-то отдохнёшь на своём заслуженном отдыхе, правда? А то всё мотаешься.
— Эх ты, дурачок, — вздохнула бабушка и отвернулась. — Кому он нужен, этот заслуженный отдых? Как же я буду целыми днями без тебя-то?
Дима увидел слёзы на её глазах. Да разве можно допустить, чтобы единственная любимая бабушка так расстраивалась? Не так уж нужны ему рыбки и музыкальные занятия, можно прожить и без них.
