В тот день Иисус буквально опустошил клинику, оставив на какое-то время без работы обслуживающий персонал.
Наиболее сильное впечатление произвели манипуляции гостя в хирургическом отделении. Страшные раны — следы производственных травм и автомобильных катастроф — исчезали как по волшебству. Ампутированные конечности вмиг оказывались на месте.
Бог Провел в клинике около двух часов — больше, чем в любом другом месте. Он знал, что за это время радио, телевидение и печать разнесут весть о его новых чудесах по всей стране.
Иисус вышел на гранитные ступени парадного входа с надеждой увидеть ликующую толпу.
Толпу он действительно увидел. Но толпу зевак, молча взиравших на Бога. Правда, попадались граждане, чаще всего пожилые и совсем старые, которые крестились и беззвучно шевелили губами, очевидно, шепотом читая молитвы и вознося хвалу Господу. У самых ступеней Бог обнаружил довольно большую кучку верующих. Они стояли на коленях и отвешивали земные поклоны.
Но разве это успех? Где всеобщее коленопреклонение и радостные возгласы “Осанна!”?
— Разрешите, господин Иисус… Разрешите.
Иисус вздрогнул, заметив неведомо откуда возникшего круглого, сдобного человечка в лакированных туфлях, настолько подвижного, что трудно было разглядеть его лицо. Человечек, щелкая затвором фотоаппарата и живо перебирая ногами, оказывался то справа, то слева, и туфли его сверкали, как молнии.
— Разрешите представиться. Вилли Менк.
Человечек остановился и показал Богу репортерское удостоверение.
Только сейчас Иисус рассмотрел бездумное, сытое и розовенькое лицо человека. На его круглой голове, которую наверняка не посещала ни одна значительная мысль, сквозь реденький цыплячий пушок проглядывала благополучная розовенькая лысина.
“Поросенок”, — подумал Иисус без обычной к таким людям неприязни. Напротив, захотелось как-то пригреть, приласкать это жалкое, бездуховное существо.
— Интервью? — ободряюще улыбнулся Бог. — Ну что лее, сын мой, задавайте вопросы.
Некоторых объяснений, рассудил Бог, все равно не избежать. И лучше дать их поверхностно образованному, бойкому репортеру, чем ученым вроде Саврасова. А таких ученых, уверенных в рационалистической познаваемости Бога и его чудес, немало и в западноевропейских странах. Дай им только волю, — усмехнулся Иисус.
— Почему вы боитесь ученых?
Иисус поморщился. Репортер будто читал его мысли. К тому же Бога обидело нелепое словечко “боитесь”.
— Их я не боюсь, — глухо ответил он. — Эти люди фанатически убеждены в том, что природный мир, который они изучают, есть единственный мир. Им не понять надприродное происхождение моих чудес.
