— У меня проблемы, гражданин генерал, — с трудом ответил я. — Что может сделать агонизирующий для победителя при Пирамидах?
— Спасти меня…
Черты его осунулись, а лицо стало еще бледнее, чем обычно.
— Чума?
Он грустно улыбнулся:
— Разве меня не сопровождает Бог удачи?
— Какое же зло подтачивает вас?
— Можно сказать и так — это зло, ибо речь идет о сомнении…
— Или о сожалении?
Он резко перебил меня:
— Я смотрю вам в глаза. И я в вижу в них только Яффу!
Куда подевалось ваше доверие? Исчезло! Таким образом, между нами все кончено?
— Время, возможно…
— Время? Я вам его дал предостаточно, и вы должны были расшифровать Египет, — вспылил он. — Я помогал ученым. Для этого я использовал всю свою власть, меня критиковал штаб, он называл наш Институт моей египетской любовницей! Времени у меня больше нет. Все кончено. Я проиграл. Мы возвращаемся в Каир и, возможно, во Францию.
Он собирался уехать. Я, несмотря на слабость, схватил рукав его сюртука:
— Что станет с вашей восточной мечтой? — спросил я.
Он долго стоял неподвижно, точно огромные часовые, высеченные из гранита и застывшие в песках Египта; гиганты, которых фараоны поставили, чтобы те, как говорил Бонапарт, наблюдали за нами. Мне в голову полезли темные мысли о том, что мы тоже очень скоро превратимся в камни и станем, в свою очередь, служить фараонам. Эта ужасная картина исчезла, едва Бонапарт пошевелился. Он сел на мою походную кровать. Сапоги его были разбиты, сюртук разорван. Он заговорил с тяжестью в голосе:
— За стенами Сен-Жан-д'Акра я надеялся найти оружие и хотя бы часть сокровищ Мальты, которые мы потеряли при Абукире. Эти трофеи позволили бы мне пойти на Дамаск и без усилий занять Сирию. Там к нам присоединилась бы целая когорта недовольных. По дороге я пообещал бы им отмену тиранического режима паши. Народ пошел бы за мной.
Мы собрали бы новые армии — их репутации было бы достаточно. Я вошел бы в Константинополь… Я основал бы империю.
Он пристально смотрел мне прямо в глаза, и я не смог бы сказать, чей взгляд был горячее.
— Тунис, Триполи, Алжир, Мекка, султан Дафура в Судане. До самого Мисора на юге Индии — я всех проинформировал о своем проекте. Они знают, что я не собираюсь подчинять себе Восток.
Казалось, он готов был мне в чем-то признаться. Я забыл про усталость.
— Стало быть, вы искали именно Восток? — прошептал я.
— Я видел в нем прекрасное средство для того, чтобы ослабить монархическую Европу. Союз, который я задумывал с Востоком, был бы справедлив. У нас были бы одни и те же враги. Он был бы очень сильным, ибо речь шла бы об империи. Я не происхожу ни из одного клана, которые делят между собой мир, и я не собирался никому навязывать христианство.
