— Как же вы собираетесь превзойти христианство? — спросил рыцарь.
И Бонапарт попал в его ловушку:
— Золото — более надежное средство завоевания, нежели армия иезуитов.
— Ваши амбиции, стало быть, заключаются в том, чтобы навязать Востоку республиканские идеи?
Бонапарт приблизился к рыцарю почти вплотную:
— А может быть, справедливее было бы обратить Запад в Восток.
— Только Бог простит вас… — ответил Гомпеш.
— Бог может дать императору то, что не смог дать Папа…
— О чем вы? — прошептал рыцарь.
Лицо Бонапарта посерьезнело.
— История уже дала союз Востока с Западом, когда армия двинулась на Индию…
— Уже поздно. Нужно идти спать…
Это вмешался я, Морган де Спаг. Я бы хотел, чтобы Бонапарт рассказал больше, но я также опасался, что он скажет слишком много перед человеком, который был его врагом.
Генерал понял мое замечание, встал и быстро вышел.
Бурьенн тенью последовал за ним. Остальные испарились (кажется, там был еще Бертье,[52] один из тех генералов, которым не исполнилось и тридцати, и ничто не могло встать на пути их энергии), и я остался наедине с рыцарем.
— Что делает ученый вашего уровня посреди всех этих варваров? — спросил меня Гомпеш.
— Не судите слишком скоро, рыцарь. Что можно выделить из стычки между двумя дуэлянтами? Ничего. Обмен словами, некоторая несдержанность на язык… Неужели вы ждали чего-то иного от этой атаки? Бонапарт — победоносец. Он обращается к побежденному, он имеет право вспылить. Его слова опережают мысли. Вот и все. Разве рыцарю Мальтийского Ордена так уж трудно простить грех гордости?
— Он говорит как солдат, он сравнивает себя с Александром Великим. Союз Востока и Запада — в этом заключается его великая мечта?
— Он только что захватил Мальту. Это не так просто.
Примите эти мои слова как комплимент. Этим можно гордиться. Но почему же он этого не делает? Его отношение, его слова… Молодость — вот в чем причина.
— Вы хороший дипломат, Морган де Спаг, и вы очень мудрый человек.
— Что вы об этом знаете?
— Ваш возраст, ваше прошлое. Я прочитал некоторые ваши работы по математике. Я знаю, кто вы. Мне говорили о вашем восхищении Бонапартом. За несколько дней до вашего прибытия, мы как раз беседовали об этом прямо здесь…
— Это невозможно!
— Вы даже не подозреваете, сколько я уже знаю о вашей экспедиции… И я понимаю, что вы не очень-то одобряете неосторожные речи вашего генерала.
— Я приобрел привычку мириться с его вспыльчивостью.
— А я вижу все совсем в другом свете. Он говорит то, что думает, а вы пытаетесь его защищать.
