Ваня потихоньку разгорается:
- Ангел Уриил отвечает ему: "Понеже земля добра дана вам есть..."
- Дана! - ворчит Досекин, крякая.
- "И море волнам своим дано есть: так иже обитают на земли, только вещи наземные разумети могут..." Почему же, дядя Пётр, дано нам разуметь только вещи наземные?
Кузин хлопает себя длинными руками по коленям и хохочет, заливается, дрожит весь, даже слёзы сверкают на глазах у него.
- Чего захотел, а! - сквозь смех покрикивает он. - А помнишь, Уриил-то как сказал: "Не спеши быти выше вышнего!" А? "Ты бо всуе тщишься быти выше его". А?
Спокойно и ровно Ваня отвечает:
- Сего-то я и не принимаю за справедливое, ибо - должен спешить, срок жизни краток, и он же требует от меня полного разумения хода её...
- Ну и Ваня! - восклицает Кузин. - Куда ведь заглядывает, а?
Светлым ручьём льётся молодой голос. Ваня встал на колени. Не велик он ростом, но складен и силён. Его задумчивое лицо робкого, испуганного жизнью человека изменяется, освещаясь светом изнутри.
- И не хочу я быть выше его, но законы его хочу, должен понять почему дела вавилонские лучше пред ним яко сионские?
Иван побледнел и напрягся, как молодая берёза, насильно склонённая вершиной к земле.
- Почему мы отданы в тяжкий плен злым и ослеплён народ вавилонянами нашими и подавлен тьмою, тысячью пут опутан угнетённый - почему? Создан я, как сказано, по образу и подобию божиему - почто же обращают меня во зверя и скота - нем господь? Разделился мир на рабов и владык - слеп господь? Подавлен врагами, в грязь и ложь брошен народ - бессилен господь? Вот я спрашиваю - где ты, вездесущий и всевидящий, всесильный и благой?
Освещённое луною лицо юноши горит яркой краской, строгие серые глаза неотступно требуют ответов и сверкают изумрудными искрами. Нам - мне и Егору - радостно видеть его таким, мы взволнованы, зажжены его огнём, внимательно слушаем строгую речь, а старик громко, усиленно дышит, сморкается, и на его маленьких глазах блестят слёзы.
- Страшные речи говоришь, Иван, - начинает он, кивая головой не в лад словам своим, и голос его вздрагивает, ломается, руки ищут чего-то, быстро шаря по земле, шуршат песком.
- Страшные речи, да! Бог - есть, Ваня! Бог должен быть, ибо нет народа необоженного.
Он потирает грудь себе и краткий миг молчит, глубоко вздыхая.
- Не сладко, ребятушки, на старости лет говорить мне так, а скажу истину-правду, надо вам её знать, понимаю я; скажу, признаюсь - верую в господа вседержителя мира сего, но - лика божия не зрю пред собой, нет, не зрю! И ежели спросить бы - рцы ми, человече, како веруеши? - что по чистому сердцу отвечу? - Не вем! И многие тысячи так-то ответят, коли по чести сердца захотят отвечать. Вы подумайте над этим, это надо понять!
