Черные глаза Евы все лихорадочнее блуждают по всем направлениям.
На сей раз она услышала свой собственный голос, произнесший «мама». Любой человек, что приближается, оказывается невыносимо чужим. Вот она, там! Нет, это не она!
Тоска на этом враждебном тротуаре с залитой водой трещиной в асфальте и промокшей, скомканной газетой на обочине. Смутное ощущение, что ты уже ничто, что ты невидима.
Малышка резко отскакивает от стены, к которой прислонялась, и убегает куда-то. Ева, такая худенькая, такая слабенькая, бежит по городу с набитым книгами ранцем, ударяющим ее по спине. Тротуары скользкие. Огни машин отражаются большими красными звездами в ее залитых слезами глазах. Все смешалось. Если бы не городской шум, можно было бы услышать жалобный стон, вырывающийся из горла девочки в то время, как она, не замедляя шаг, не глядя ни налево, ни направо, пересекает улицу, затем две, три или четыре, наугад.
Ева бежит, напрягаясь выше своих сил, ей трудно дышать. Горло пылает, ноги болят, да еще этот ранец, он такой тяжелый, что замедляет бег, она хотела бы бросить его на землю, но потеря ранца напугала бы ее еще больше.
Несчастный случай пока еще не произошел. Не хватило какого-то пустяка, чтобы беда не случилась вовсе. Ева чудесным образом могла бы выбрать правильный маршрут, упасть от усталости на пороге какой-нибудь лавки, пока случайный прохожий не спросил бы ее: «Ты потерялась?» Но ничего подобного не происходит, и холодный дождь окончательно смывает все шансы.
Ева бежит по своей маленькой траектории потерянного ребенка, не зная, что в то же время ее мать, принявшая сильную дозу одинокого забвения, большой стакан для абсолютного безразличия, тем не менее устремляется к ней. Но она еще слишком далеко, чтобы вовремя успеть к закрытию школы.
Не так далеко, также столкнувшись с потоками ливня, Этьен Воллар следует своим путем. Этим двум линиям предстоит оборваться в необычной и трагической точке.
Как почти всегда, он один сидит за рулем своего зеленого грузовичка, забитого коробками с книгами. Воллар — такой плотный, такой большой, такой громоздкий, что его живот, ноги и бедра с трудом умещаются между максимально откинутым сиденьем и рулем. Шестьсот кило железа, двести кило книг, сто десять килограммов Воллара, короче, тонна механического, человеческого и литературного груза на четырех полосной дороге, разделяющей город с севера на юг. Книготорговец, как сомнамбула, рулит и разговаривает сам с собой,
