Он болтал и болтал, рассказывал о своих мечтах. Он был официантом. У всех было одно и то же: каждому нужны были деньги, и каждый хотел стать самостоятельным. На остальное всем было наплевать. О Родезии они знали еще меньше, чем я, а о политике вообще ничего. Двадцатилетний швед Пальмер страстно мечтал покинуть холодную Швецию и поселиться в Италии. Что он там будет делать, он еще не знал. Что-нибудь найдется. Подписал контракт на пять лет, шведская зима ему осточертела. Вердинг и Кюллов — тридцатилетние отчаянные ребята. Они вынуждены были исчезнуть из Европы из-за неудавшегося ограбления одного из франкфуртских банков. Англичанин Тенсер, долговязый тихий паренек, работал, — как он утверждал, в личной охране императорского двора в Аддис-Абебе. Во время военного переворота застрелил несколько офицеров, но императору этим не помог. Едва остался цел. С того времени он перебивался как только мог, пока не оказался у Макса Гофмана. Мне казалось, что он обладает незаурядными знаниями и опытом. Однако он ими никогда не хвастался. Я был не единственным, кто не верил его историйке. Я считал, что Тенсер — скрытый агент или профессиональный политический убийца, принимающий заказы по телефону. Белые не могли себя компрометировать связью с ним, и, таким образом, единственное безопасное место для него было здесь. Убежище грешников.
Но все были одинаково расстроены, как и я, потому что одно дело ограбить банк, застрелить из едущей машины генерала или управлять отелем и совсем другое — нестись в африканской жаре до упаду за бронетранспортером. Пробираться сквозь заросли, жесткие, как колючая проволока, и траву, подобную непроходимым джунглям. Однако никто не роптал, все равно это было бесполезно.
Мне все время чудилось, что тут я очутился случайно, что это только временная остановка на пути домой. Срок в пять лет, необходимый, чтобы получить документы и гражданство страны, казался таким же фантастическим, как предстоящая когда-нибудь старость. Выход должен быть найден, твердил я постоянно себе, выход определенно найдется, но какой — я не знал. Не имел представления, каким образом можно было бы отсюда исчезнуть. Страх у меня прошел. Боялся я только одного: упасть под колеса бронетранспортера или при стрельбе случайно нарваться на пулю. Претория и Порт-Элизабет перестали для меня существовать. Только временами ко мне приходила Гледис.
Потоки воды смывали усталость. Я слышал, как на плацу приземляется патрульный вертолет и со службы возвращаются другие бронетранспортеры.
