Того, что я пережил за эту пару месяцев, в изобилии хватило бы на целую жизнь. Если выберусь отсюда когда-нибудь невредимым, буду больше ценить покой и нормальную жизнь. Вернусь домой — ничто меня не остановит. Я уже не способен представить себе, что можно беззаботно идти по улице и не бояться того, что принесет завтрашний день. Снова обрести когда-нибудь чувство уверенности. Напрасные сны!
Меня пробудил грохот вертолета. В окно я видел, как он отрывается от утрамбованной земли и поднимает облака красной пыли. Надолго не задержались, поручик напрасно беспокоился. Что зависит от двух сожженных деревень и нескольких десятков мертвых? Более крупные вещи поставлены на карту. Уран, вольфрам, золото.
Я выключил душ и отряхнулся, как мокрая собака. Ощущение жары мгновенно вернулось. Я натянул рубашку и брюки на мокрое тело. Надо бы еще постирать, проделать всю эту неприятную работу, не могу же я ее вечно откладывать. Я глубоко вздохнул. Возьмусь, пожалуй, хоть как-то использую время. Я влез мокрыми ногами в ботинки и вышел из душевой, оставляя за собой большие темные следы.
— Сержант! — закричал мне от штабного барака Беневенто. — К шефу!
Его голос звучал неестественно, лицо было бледным и неподвижным. Видимо, получил нагоняй, разнесли его в пух и прах. Пока я поправлял на себе форму, зашнуровывал ботинки, поручик стоял и безучастно смотрел на меня.
— Идите, идите, быстрее! — он не орал, не приказывал, а только загонял меня внутрь барака.
Когда я вошел в кабинет капитана, Гофман сидел за письменным столом и копался в бумагах. Не говоря ни слова, он кивнул мне на плетеное кресло и продолжал что-то искать. Комната была полна сигаретного дыма, а на столе стояли недопитые рюмки с коньяком. Густая сетка против насекомых, вставленная в открытое окно, не пропускала воздух ни наружу, ни внутрь. На одной стене — специальная карта с обозначенными патрульными трассами и заштрихованными зеленым опасными зонами. На другой — плакаты с красотками. Нет ничего ужаснее, чем жизнь на базе среди саванны. И он, видимо, это почувствовал.
Наконец он нашел то, что искал. Твердую коричневую обложку с гербом. Мгновение он перебирал пальцами императорские бакенбарды и испытующе смотрел мне в лицо.
— Знаете этого человека? — спросил он тихо и протянул мне фотографию размером с открытку. В меня впились светлые, бесцветные глаза.
— Что вы здесь, черт возьми, делаете? — сказал твердо Гут Сейдл, смотря в упор на секретаря посольства. — Ведь дело идет о немецком судне и о немецких моряках, у меня немецкое гражданство…
