— Повторите, я не расслышал, — не уходил официант.
— Лимонад.
— Что!
— Лимонад!
— ЛИМОНАД! — это уже вопил Лен, но барабанщик, несмотря на весь шум окружающей его банды, расслышал. Тогда Лен рукой скомандовал ему: — Раз — два — три!
ХОР: Лимонад, когда мы были очень молоды,
Был для нас дороже и приятней золота.
И так продолжалось, пока…
— Давайте быстрее, — торопил официант, — а то я здорово занят.
— Два виски с содовой и два «Зеленых Болота»! — пропел Лен, и официант исчез в крутящемся тумане.
Юное сердце Пегги беспомощно трепетало. Никогда не пей, если идешь на свидание. Обещай нам, детка. Ты должна нам это пообещать. Она попыталась оттолкнуть всплывающие в памяти советы матери.
— Как тебе здесь нравится, дорогая? Не так уж и хмуро[4], ты не находишь? — вопрос исходил от Бада, раскрасневшегося, заметно повеселевшего Бада.
Пегги из вежливости нервно улыбнулась. Она осматривалась. Лицо наклонено вниз, глаза все время возвращались на сцену. Хмурые. Неприятно, как острие скальпеля. Хмурый, хмурик.
Сценой служило невысокое деревянное возвышение полукруглой формы радиусом около пяти ярдов. По периметру, на уровне пояса, шло легкое ограждение. На каждом его конце стояли бледно-красные прожектора. Они пока не горели. Красное на белом — промелькнула мысль. Послушай, дочка, а чем тебе не нравится бизнес-колледж в Сикесвилле? — Но я не хочу учиться бизнесу. Я хочу изучать искусство в Университете.
Принесли заказ. Официант казался бестелесным. Она видела только руку, опустившую перед ней высокий зеленоватый стакан.
Рука исчезла. Пегги взглянула на мутную, болотисто-зеленоватую жидкость, от льдинок бежали вверх пузырьки воздуха.
— Хочу тост! Возьми стакан, Пег, — это снова Бад.
Бокалы встретились над столом и зазвенели.
— За изначальное желание! — произнес Бад.
— За неоскверненное ложе! — добавил Лен.
— За бесчувственное тело! — вставила следующее звено Барбара.
Взгляды троих сфокусировались на лице Пегги. Они ждали, Пегги не понимала.
— Последнюю строчку, — подсказал ей Бад. Помоги преодолеть медлительность новичка.
— За… за нас, — но получилось неестественно.
— О-ри-ги-нально, — хмыкнула Барбара, Пегги почувствовала, что краснеет. Но этого никто не заметил, потому что Молодость Америки, Для Которой Время Остановилось, уже неистово поглощали содержимое своих бокалов. Пегги вертела стакан в руке, по-прежнему изо всех сил изображая улыбку.
— Пей, не бойся. — Слова Бада донеслись через стол как будто с другого конца света. — Чга-луга-лег!
