Нет, не блестят белые паруса на солнце. Паруса черные. Значит, погиб Тезей.
В отчаянии бросился Эгей со скалы в морскую бездну и погиб в волнах. Безжизненное тело прибило к берегу. С тех пор зовется море Эгейским.
С расширенными глазами Бет, разинув рот, ловила каждое слово.
Заметив Доркас, Джонни помог Бет подняться с мраморной глыбы.
«Нам еще многое предстоит увидеть. Вы не устали?»
«Как? Устать? Здесь?»
«Это естественно, — сдержанно ответил Джонни. — Фернанда говорила, что вы были больны и быстро утомляетесь».
Интересно, что еще успела наболтать Ферн, нахмурилась Доркас и быстро ответила: «Я была больна, но это уже позади. Мне не терпится поскорее попасть на Родос».
«Скоро вы его увидите».
Они поднялись на Девичью Башню. Доркас ускорила шаги, радуясь, что ей совсем не трудно идти. Она даже обогнала Джонни, который, впрочем, быстро, шутя, настиг ее.
«Вы похожи на газель. Вам очень подходит ваше имя».
Откуда он знает, что означает мое имя, приятно удивилась Доркас.
Над ними нависали кариатиды; каменные жрицы Афины-Паллады стояли немыми стражами, держа на головах корзины с фруктами и яствами. Глядя на непроницаемые суровые лица, можно было подумать, что на дне этих корзин спрятаны смертоносные кинжалы. Отголоски восточных мотивов угадывались в украшении Эрехтейона. Здесь Афина сменила доспехи на более женственное одеяние. В этом святилище ей поклонялись как богине света.
«Не стоит торопиться, я хочу вам показать кое-что еще», — предупредил Джонни.
Гора Акрополя была похожа на большой корабль, плывущий по морю, сотканному из воздуха и света. Джонни повел их к «корме», вернее, повел он только Доркас, потому что подуставшая Бет почти все время ехала верхом на мистере Орионе.
Ступеньки спускались к входу небольшого здания. Доркас его сразу узнала. Это был музей Акрополя. В залах царила прохладная тишина. Вошедших обступили мраморные статуи, похожие на уже виденные снаружи. Миниатюрные копии фриза, который лорд Эльгин по кусочкам вывез в Англию, и которые Греция хотела вернуть.
Джонни направлялся к самой дальней комнате. Перешагнув порог, Доркас обнаружила себя стоящей в окружении korai. Хитоны изящными складками струились с плеч. Искусно вышитые накидки и старательно уложенные прически еще хранили слегка поблекшие краски. Скульпторам удалось придать их облику необычайную правдивость. Каждая korai была неповторима. У всех на губах играла улыбка. Кроме одной.
Джонни молчал. Он ждал. Доркас неотрывно смотрела на korai, единственную, лицо которой не тронула улыбка. Ее изваяли очень-очень давно, в золотой век. Может быть, моделью послужила гречанка, красотой которой любовался сам Перикл. Ее глаза спокойно смотрели на Доркас, как бы молчаливо приветствуя долгожданную гостью. Доркас казалось, что она слышит голос, прорвавшийся к ней сквозь толщу столетий.
