Сквозь влажный шорох наших шагов и веселое падение дождевых капель я слушаю ворчливый, усталый рассказ:
- Ну... Открыл я ему дверь и не могу в глаза взглянуть, сама собою голова падает, а он поднял ее за подбородок и спросил: "Ты что это какой желтый, а? В чем дело?"
- Он был добрый... кроме того, что на чай жирно давал и вообще всегда как-то говорил со мной отлично... будто я не лакей...
"Нездоровится, говорю, мне..." - "Ну, говорит, я тебя после обеда осмотрю, не падай духом".
- Тут понял я, что не могу отравить его, а нужно самому мне принять порошок этот, да, самому! Вроде как молонья озарила сердце мне - вижу, что не той дорогой иду, которая указана мне судьбою, бросился в свою комнатку, налил стакан воды, всыпал порошок - замутилась вода, зашипела, пеною покрывшись. Страшно! Однако - выпил. Не обожгло. Прислушиваюсь ко внутренностям - ничего, а в голове даже светлее стало, хотя и жалко себя, чуть не до слез... Давай-ко, устроимся здесь!
Огромный камень в темно-зеленой шапке моха и ползучих растений добродушно наклонил над землею широкое, плоское лицо - точно Святогор-богатырь ушел в землю, увлеченный тягою ее, осталась над землею только голова и лицо, стертое вековыми думами. Со всех сторон тесно обросли, обступили его дубы, тоже как будто иссеченные из камня; ветви их касаются морщин старой скалы. Под навесом камня сухо и уютно,- сидя на корточках и ломая сучья, Калинин говорит:
- Вот где бы нам дождь-то переждать...
- Ну - продолжай историю...
- Да... Ты - запаливай...
Вдвинув тонкое тело глубоко под камень, он вытянулся на земле и вяло продолжал:
- Иду тихонько в буфетную, ноги у меня пляшут, в груди - холодно. Вдруг - в гостиной Валентина Игнатьевна очень весело смеется, и через столовую слышу я генераловы слова:
"Вот он - народ ваш, что-с? Он за пятак на всё согласен!"
- А возлюбленная мною - кричит:
"Дядя! Разве мне пятак цена?"
- И доктор тоже говорит:
"Ты чего ему дала?" - "Соды с кислотой. Господи, вот смешно будет..."
Калинин замолчал, закрыл глаза.
Вздыхает влажный ветер, относя густой дым на черные ветви деревьев.
- Сначала обрадовался я, что не умру,- сода с кислотой - это не вредно, это с похмелья пьют. А потом вдруг ударило меня соображение: разве можно так шутить? Ведь я же - не кутенок!.. Все-таки стало легче мне. Начали обедать, подаю бульон в чашках, все молчат. Доктор первый отведал бульон, поднял чашку, сморщился и спрашивает: "Позвольте, что такое?" "Ну, нет, думаю, не удалось вам, господа, пошутить!" Да и говорю вполне вежливо: "Не извольте беспокоиться, господин доктор, порошок я самолично принял..."
