Сами дворцы служат нам для разного назначения. Лишь некоторые из них — вроде таких мало интересных с точки зрения художественно–исторической, как Мариинский и Аничков, — заняты для утилитарных целей. Зимний же дворец превращен во дворец искусств. В его гигантских, роскошных, построенных Растрелли и его учениками залах вы всегда найдете толпы народа, слушающего превосходную музыку, концерты государственной капеллы, государственного оркестра или присутствующего при сеансах кинематографа, или на специальных спектаклях. Постоянно устраиваются здесь выставки, из них некоторые были поистине грандиозными по числу экспонатов.
И выставки и музеи мы стремимся превратить в настоящий источник знания, сопровождаем их лекциями, давая всякой группе посетителей особого инструктора — гида.
Выделяя из музеев отдельные небольшие выставки (например, буддийское религиозное искусство, похоронные церемонии и верования египтян и т. п.), мы создаем источники наглядного обучения, и такие выставки посещаются в опустевшем Петербурге массой интересующихся.
Другие дворцы целиком превращены в музеи. Здесь на первом плане стоит громадный Екатерининский царскосельский дворец и находящийся рядом с ним Александровский. Вся история самодержавия проходит здесь перед лицом тех рабочих и учащихся, которые приезжают толпами из Петербурга, гуляют по вековым паркам и затем входят в этот дворец, содержимый в величайшем порядке, удачно преследующем цель — при массовом наплыве посетителей охранить от разрушения, от порчи не только роспись и обивку стен, мебель, художественные произведения, но даже интересные штучные полы зал. В нашей заботливости мы доходим до того, что, несмотря на острую нужду в материале, имеем для посетителей — там, где невозможно постлать дорожки, — особые полотняные туфли, надеваемые сверх обуви, чтобы не портить полов. И это внушает посетителю, как бы ни был он непривычен к такой обстановке, идею о том, что он находится среди народного достояния, где все должно быть охраняемо государством и публикой с самой крайней заботливостью.
В Екатерининском дворце он увидит вычурную и тяжелую пышность елизаветинского времени и грациозное, удобное, гармоничное великолепие екатерининского века. И эта царско–барская культура, привлекавшая с Запада в Россию лучших архитекторов, лучших драпировщиков, мастеров фарфора, бронзы, ковра и т. п., доходит как будто до своего апогея в царствование Павла, в несравненном совершенстве произведений первого ампира.
