Я добрался до хижины, с трудом приоткрыл дверь, протиснулся внутрь и перевел дух. В сенях ярким светлячком горела масляная лампадка.
– Вот так, собака! – поприветствовал меня Юми.
Я снял плащ, отряхнул его от воды, бросил на лавку и спросил:
– Что? Тоже надоело слушать, как они цапаются? Вполне тебя понимаю.
– Собака! – выразил он свое отношение к ситуации.
Тиф, пытавшаяся объяснить Шену плетение, в конце концов вспылила, и теперь у них шла словесная перепалка, в результате которой я счел за лучшее прогуляться и проверить лошадей.
– Откуда у тебя это? – поинтересовался я, заметив, что Юми вертит в лапках обломок бедренной кости человека.
– Вот так, собака! – задумчиво произнес он.
– Надеюсь, ты не будешь это есть.
Вейя поднял уши, и «собака» на этот раз прозвучала оскорбленно.
– Извини, не собирался тебя обижать, – повинился я.
Юми фыркнул, сунул кость в рот, надул щеки и плюнул сквозь трубочку. По счастью, не в меня.
– Вот так, собака! – пискнул он, явно радуясь, что можно так здорово плеваться, и обернулся ко мне, ища одобрения.
Мне не оставалось ничего другого, как восхищенно цокнуть языком. Друг Гбабака остался вполне доволен этой оценкой.
Следующие полнара я возился с лошадьми. Они тревожились, слушая вой ветра за стенами, но не были столь испуганы, как утром, когда по округе ошивалась кир-лле. Шен застал меня за работой. Я покосился на его вымокший плащ и хмыкнул:
– Урок закончен?
– Закончен, – сухо ответил он.
– Как Рона?
– Без изменений.
Он не стал рассказывать, что там у них произошло, а мне, если честно, не было интересно.
– Послушай, – Целитель взялся за вилы, – ты знаешь, что во сне разговариваешь с Лаэн?
Я вздрогнул и неохотно сказал:
– Мне снятся сны. Это преступление?
– Нет. Конечно нет. Просто подумал, ты должен быть в курсе.
Я не стал говорить ему, что каждый день веду беседы с моим солнцем. И во сне. И наяву. Мне не хватает ее, и иногда я нарами разговариваю с пустотой, словно Ласка может меня услышать.
За прошедшие недели это вошло у меня в привычку. Вот уж не знаю – к худу или к добру, но мне так было легче не свихнуться окончательно.
Мы в полном молчании покормили лошадей.
На улице бесчинствовал ветер.
