Усатый недовольно засопел, почесал себя пониже живота и, смахнув с ладони Питера деньги, подал ему заказанный мешок.
– …прямо хоть беги с этого города, – услышал он жалобу какой-то торговки. – Ночью такой грохот стоял, что стекла с черепицей сыпались.
– Ой, я сама так перепугалась, что даже чай на стол пролила, – подхватила другая. – А чего там было?
– Сказывают, сила неведомая лодки с пристани уносила – да с треском, да с огнем!
– А куда ж уносила-то?
– Про то никто не знает. Сказано же – неведомая сила.
– Ой, страшно как, прямо хоть беги!
– А куда бежать? За городом душегубцы, муку и масло только баркасами возят – дороги непроезжие…
Питер отдал мешок Крафту и пошел к выходу с площади, но вдруг среди однообразного размеренного шума полуденной улицы раздалось несколько громких возгласов, а затем послышался торопливый звон шпор.
Крафт с Питером замедлили шаг и переглянулись – похоже, их опасения подтверждались.
Иоган фон Крисп проснулся от режущего слух звука, который раз за разом повторялся совсем рядом – над самой его головой. Фон Крисп приоткрыл глаза, но это не дало никакого результата – то, что он видел, ничего ему не напоминало.
– Ш… Што это?.. Ш-што это такое? – прохрипел фон Крисп и, потянув носом, почувствовал запах куриного помета.
– Я… где?
Он попытался перевернуться на спину, но с первого раза ему этот не удалось. А затем над его головой снова прозвенел это мучительный звук – не устоявшийся голос молодого петушка, который снова начал свои тренировки.
– Ах ты, каналья!
Фон Крисп, не глядя, сшиб птицу с насеста, закричавший петух тотчас переполошил в курятнике всех кур. Они забегали, забили крыльями – теперь фон Крисп точно знал, где он.
– Я в курятнике, – произнес он, с трудом садясь на загаженной соломе. – А… как я здесь ок… оказался?
Звук собственного голоса заставил вибрировать череп, и это вызвало боль. Ощущение было такое, будто кто-то бил по голове, а она отзывалась точно колокол.
– О-о… – простонал фон Крисп, прикладывая кулак к голове. – Это невозможно… Помогите кто-нибудь…
Приоткрыв глаза, он обнаружил свою шляпу и, сориентировавшись, пополз на четвереньках к выходу.
Фон Крисп чувствовал себя так скверно, что несколько шагов из курятника до свежего воздуха показались ему долгой извилистой дорогой. Наконец он вывалился в небольшой внутренний дворик, где сумел немного перевести дух.
Теперь он точно знал, что у него похмелье, а стало быть, вчера он сильно напился. Не открывая глаз, фон Крисп начал себя ощупывать – меч на месте, хорошо. Кинжал – тоже. Сапоги загажены куриным пометом, но тоже оба на месте. Надо было что-то предпринять, но о том, чтобы подняться на ноги, не могло быть и речи.
