— Еще лучше, — продолжил Анатолий с прежним спокойствием, — попить медвежью желчь. Вот она действительно помогла бы. Да и медвежий жир в придачу...
— А где ее взять? — с удовольствием поддержала разговор Валерия.
— У манси, где ж еще. Это лучшее лекарство. Попробую достать, пока вы по горам ходите, — добавил Анатолий и, едва улыбаясь, взглянул на Валерию. Когда их глаза встретились, Валерии показалось, что она его где-то раньше видела. Нет, не то банальное чувство, которое обычно приходит в подобных случаях: “Ах, кажется, мы с вами уже где-то встречались!..”, а совершенно твердое убеждение, что вот так же когда-то она уже смотрела в эти твердые и спокойные серые глаза, до краев наполненные тоской и силой. Такие глаза бывают у победителей, мелькнуло в Лериной голове, или... у уголовников.
— Скажите, — робко проговорила девушка, — а за что вас... ну, посадили? — И тут же торопливо добавила: — Простите, ради Бога, если не хотите, не отвечайте.
— Действительно не хочу, — прежним тоном ответил Анатолий, — долго рассказывать и неинтересно.
— Статья сто семнадцатая, двойное убийство при отягчающих обстоятельствах, — неожиданно проговорил “спящий” прапорщик. И добавил: — Пятнадцать лет строгого режима. Но это, — военный широко и громко зевнул и почмокал толстенными губами, — это, милая моя, еще не все. До этого три года на “малолетке” по статье двести шесть — “хулиганка”, или по их, — “бакланка”.
— Как?! И вы провели здесь все эти годы?! — вырвалось у Леры.
— Три года под Саратовом, полтора года в тюрьме, остальные здесь, — чуть строже, чем прежде, проговорил Анатолий.
— С ума сойти, — опять не удержала своих эмоций Валерия, — половину жизни...
— Он у нас этот, как его... феномен, вот, — не открывая глаз, прервал Валерию прапорщик, — от звонка до звонка в натуре. Здесь окончил среднюю школу, потом автодорожный техникум. Последние два года руководит строительством дорог.
— А когда выйдете отсюда, что будете делать? — Валерия справилась с собой. Ей вдруг стало интересно знать все об этом человеке. Ей нравилась завораживающая медлительность в его словах, хрипловатость и твердость голоса. Она чувствовала в нем силу и, как ни странно в его теперешнем положении, — независимость.
— Не знаю, сначала досидеть надо, а там видно будет. Хотя мечта — мосты строить, — тихо ответил он. Было заметно, что парню хочется поговорить, поспрашивать вольных людей, как там на свободе, что его ждет.
— У него, милая девушка, столько книг, вы бы знали, я столько в руках за всю жизнь не держал, а не то чтобы читать. Он с вами и по-английски может поговорить...
