— Чужая душа потемки. В котором часу вы проснулись?
— В три часа ночи.
— Хорошо. Вы говорили о его часах. Что за часы?
— Он ими гордится. Швейцарские. «Ролекс». Очень большие, с серебряным циферблатом и золотыми стрелками. И еще массивный браслет.
— Такие часы дорого стоят.
— Подарок. Так он мне сказал.
— Ладно. Разберемся, — поставил точку Крутов и встал.
* * *
Дом в лесу выглядел очень солидно. Девушка указала сыщикам на окно, из которого выпрыгнула. Оно было на двухметровой высоте.
— Отчаянный поступок, Даша, могла бы ноги переломать, — покачал головой Вербицкий.
— Уж лучше покалечиться, чем сидеть в клетке. И до сих пор сидела бы.
— С чего вы взяли? — удивился Крутов. — Думаете, Афанасий не возвращался домой?
— Мне так кажется. Это легко проверить. Я оставила ему записку на кровати. И потом, если бы он вернулся, то открыл бы окна. Такая жара стоит, зачем же сидеть в духоте? Свежий лесной воздух, тишина, даже ветерка нет. У него окна всегда были открыты, даже в его отсутствие. Воров он не боялся.
— Да, замочек на двери хлипкий, больше подходит для почтового ящика, — усмехнулся Крутов. — За свою собственность парень не трясся.
— Странно все-таки, — задумчиво проговорил Вербицкий. — Нищий художник и очень дорогой дом. В поселке он стоил бы дешевле — общие коммуникации. Сюда проведено электричество, а это недешево. Еще водопровод, канализация… Дом построен по индивидуальному проекту. Надо проверить, кому он принадлежит. Хорошо бы заглянуть внутрь.
— Нельзя ничего трогать. У нас нет причин для обыска. И санкцию не дадут. Нет оснований, — остудил его пыл Крутов.
— Уговорил, — кивнул Вербицкий. — Я аккуратно.
— Сними ботинки, Илья, и вставай мне на плечи, твои следы в доме нам не нужны.
Вербицкий снял ботинки, подполковник сел на корточки. Следователь забрался ему на плечи, и Крутов встал в полный рост. Вербицкий открыл окно и забрался внутрь. Все чисто, скромно. Следователь начал обход владений пропавшего художника. Ничего необычного внизу он не нашел. Поднялся на второй этаж, где стояла кровать, а остальное пространство занимали рабочие столы с красками, мольберты, этюдники на треногах, вдоль стен — бесчисленное количество папок огромных размеров. На кровати, как и говорила Даша, лежала записка: «Ты негодяй, Афанасий. Бросил девушку одну в доме и ушел. Я не могу понять, зачем я тебе нужна? Больше ко мне не приходи! Даша».
Вербицкий убрал записку в карман, взял с тумбочки крестик на цепочке и спустился вниз. Его внимание привлек платяной шкаф. На полках несколько рубашек и два свитера, в другом отделении висел дешевый костюм, ветровка и старый твидовый пиджак с нашитыми и уже основательно потертыми замшевыми заплатками на локтях. В кармане ветровки лежал пустой конверт. Почерк женский: «Прочти и сожги». Вербицкий достал записку Даши и сравнил почерк. Нет, надписывала конверт другая рука. Он его тоже забрал. На журнальном столике стояли подсвечники, недорогие вина, шампанское и бокалы. Чистые были перевернуты, в двух — остатки шампанского на самом донышке.
