Существует в Москве такая улица — тесная, забитая машинами. Называется — улица Чернышевского. Она почти обязательно попадается вам на пути, если от «Бауманской» двигаться к Центру. (Алена Робертовна именно так и двигалась.) И там на перекрестке, где ходит древний трамвай «А», или, по-старомосковски, «Аннушка», есть кафе — стеклянный кубик.
Алена шла-шла, вдруг толкнула стеклянную дверь этой стекляшки, и сейчас же Сережа с Таней, которые, давно осмелев, были буквально у нее за спиной, услышали:
— Аленушка! Аленка!
Какой-то мужчина поднялся из-за своего столика, быстро снял кепку, сверкнув… довольно-таки малым количеством волос на голове. И учительница их обернулась на этот голос, помахала рукой, стала пробираться меж посетителями, которым одну секунду это все было любопытно, а потом они опять углубились в свои цыпленки табака.
Сквозь прозрачную стену кафе отлично было видно, как Алена подала лысому руку и тот ее сейчас же поцеловал (руку, а не саму учительницу) и усадил так аккуратно, словно это была столетняя бабушка. А руку из своей не выпускал… Вот какие дела!
И она не вырывалась!
А он все время улыбался и шевелил губами…
Но самое удивительное в этой ситуации, что он и для Алены лишь шевелил губами. Потому что она его не слушала!
К сожалению, так довольно часто бывает на свете, что любишь одного человека, а на свидание приходишь к совсем другому!
А что ей было делать? Ведь иногда хочется, чтоб на тебя смотрели с… этим самым, извините за дурацкое слово… с обожанием. Чтоб на тебя смотрели с мечтой — исполнить любое твое желание.
— Вадим, ты мне дашь чего-нибудь поесть? — спросила она и аккуратно высвободила свою руку.
Она, между прочим, специально назначила ему встречу в этой стекляшке, а не в кафе получше, чтоб не давать лишних надежд. Она хорошо понимала такие вещи.
И он, кстати, как человек умный, тоже понимал такие вещи и расстраивался. И только делал вид, что не понимает.
Сережа с Таней глазели на них и видели то, что видели: лысый улыбается и Алена улыбается.
А какое, собственно, им до этого дело?
— Идем отсюда, Тань.
Она смерила Сережу недовольным взглядом. Почему он все время старается защитить классную от ее, Таниного, якобы нечестного подсматривания? Врач осматривает больного не потому, что мечтает узнать, какие там красоты у него под рубашкой и майкой, а потому, что так надо для дела!
Хотя сейчас, признаться, Таня была не совсем уверена, что так ей надо для дела. Пропажа классного журнала к этим улыбкам никакого отношения не имела.
