Египтянин погрузился в размышления, но не мог придумать ни одного подходящего способа мести. Он метался на ложе, перебирая один план за другим, но тотчас отбрасывал их. Несколько раз он бил себя в грудь и громко стонал в бессильной злобе. Тем временем молодой раб робко вошел в комнату. Он доложил, что какая-то женщина, очевидно знатная, судя по ее платью и по платью единственного раба, который ее сопровождает, ждет внизу и хочет поговорить с Арбаком.
— Женщина? — Сердце египтянина забилось быстрее. — Она молода?
— Лицо ее скрыто под вуалью, но фигура у нее стройная и юная.
— Проси, — сказал египтянин; на миг в своем тщеславии он возомнил, что это Иона.
Но, когда гостья вошла, он с первого же взгляда понял, что надежда обманула его.
Правда, она была почти такого же роста, как Иона, и, быть может, не старше ее, хорошо сложена, но где была та трепетная и невыразимая грация, которая сквозила в каждом движении красавицы неаполитанки, скромность и простота одежд, полная достоинства походка, величественная и целомудренная женственность!
— Прости, что я сижу в твоем присутствии, но мне трудно встать, — сказал Арбак, глядя на незнакомку. — Я еще не оправился от болезни.
— Не беспокойся, о великий египтянин! — отвечала Юлия, стараясь под льстивыми словами скрыть охвативший ее страх. — Прости несчастную, котораяищет утешения в твоей мудрости.
— Подойди ближе, прекрасная незнакомка, — сказал Арбак. — Говори смело, не бойся.
Юлия села подле египтянина и с любопытством оглядела комнату, изысканная роскошь которой затмевала даже великолепие дома ее отца. Со страхом разглядывала она иероглифы на стенах, таинственные статуи, которые смотрели на нее из каждого угла, треножник, стоявший поодаль и, главное, мрачное и таинственное лицо самого Арбака. Белая ткань, прикрывавшая его черные, как вороново крыло, волосы, спадала к ногам; бледность делала его лицо еще выразительнее; темные проницательные глаза, казалось, видели сквозь покрывало и читали тайны ее тщеславной и грубой души.
— Что привело тебя, о дева, — сказал тихий, ровный голос, — сюда, в дом незнакомого человека, пришельца с Востока?
— Его слава, — отвечала Юлия.
— Какова же она? — спросил он со странной, едва заметной улыбкой.
— И ты еще спрашиваешь, о мудрый Арбак! Разве не говорит о твоей мудрости весь город?
— Действительно, я накопил кое-какие знания, — сказал египтянин. — Но к чему все эти таинства красавице вроде тебя?
— Увы! — сказала Юлия, которая несколько ободрилась, услышав привычную ей лесть. — Разве печаль не ищет утешения у мудрости, и разве тот, кто любитбезответно, не знает печали?
