– Что вы делаете дальше?
– Не знаю почему, но вдруг я подбегаю к ним, хватаю полицейского Бейтса за руку и кричу ему: «Вы убьете этого человека!»
– Покажите нам.
Она подходит к месту в комнате, где полицейские избивают Деррика, и показывает, как она схватила его за руку. Здесь драму можно продолжить, имея двух помощников, играющих роли полицейского и нашего клиента. И даже в зале суда можно попросить помочь одного из наших юристов исполнить роль Деррика и судебного пристава, который станет полицейским.
– Что вы чувствуете, хватая за руку полицейского Бейтса?
– Я испугана. Боюсь, что он меня ударит.
– Что дальше?
– Он кидает меня на землю одним взмахом руки – вот так. – Она показывает, как это было. – Отбрасывает меня метра на полтора.
– И что он говорит, если вообще что-то говорит?
– Он говорит: «Убирайся отсюда, сука».
– Что он делает сейчас?
– Опять избивает Деррика.
– А что делаете вы?
– Опять хватаю его за руку.
– Покажите нам. Что сейчас делает полицейский Бейтс?
– Он выпрямляется, прижимает меня к стене и говорит: «Я тебя арестую за препятствование полицейскому выполнить свои служебные обязанности».
– О чем вы сейчас думаете?
– Я думаю о том, что скажу маме, если меня посадят в тюрьму. Он прижимает меня к стене дома и надевает наручники. Он говорит: «Как тебя зовут, сука?» – а я отвечаю: «Ширли Макколл», – а он говорит: «Где ты живешь?» «Вест-парк, 324», – отвечаю я, а он: «Ладно, сука, сколько тебе лет?» Я говорю, что мне семнадцать, и тогда он снимает наручники и командует: «Убирайся отсюда к своей мамочке».
– Что происходит с Дерриком?
– Они здорово его избили. Он лежит на бетонной дорожке без сознания, лицом вниз.
– Откуда вы знаете, что он без сознания?
– Потому что он не двигается. У него течет кровь изо рта и из носа.
– Что делают полицейские?
– Полицейский Харлоу вызывает по рации «скорую».
– А что делаете вы?
– Убегаю домой.
Когда Ширли появится в суде в качестве свидетельницы, она сможет повторно в подробностях пересказать то, что случилось в сцене. Она будет нервничать, но к допросу она подготовлена. Ширли знает, какими будут ее показания, знает историю, которую будет рассказывать. Ее показания немного отличны от того, что можно услышать в суде: свидетель с трудом подбирает слова, чтобы описать произошедшие события или сцену абстрактным, неопределенным языком, который позволяет присяжным создавать собственные, не слишком точные картинки.
Многие годы я мучился и испытывал трудности, допрашивая своего свидетеля. Обычно я руководил допросом, потому что в накаленной обстановке зала суда внезапно оказывалось, что свидетель не может сказать то, что знает. Но я обнаружил, что путь к знанию открывает метод психодрамы. Свидетель часто не понимает всего, что он знает, пока не проиграет всю сцену, а мы узнаем ее вместе с ним. Мы не «натаскиваем» свидетеля. Он учит нас.
