После трехчасового отдыха мы снова двинулись вверх по течению Аракыма. Проезжая ущельем и избирая для себя удобную тропу, мы непрестанно должны были то подниматься на крутые склоны, то брести через реку, если берега подходили к самому руслу и оканчивались отвесным обрывом. Везде, по обо стороны, один и тот же темно-красный порфир, местами весьма слоистый. Верстах в 8 или 10 от места нашего отдыха ущелье Аракыма стало расширяться и вывело нас к самой подошве Холзуна, покрытой величественными кедрами, сменившими собою пихту и лиственницу. Тут не заметно также и красного порфира; напротив, везде видишь зеленоватый полевошпатовый порфир и серый глинистый сланец, точно такие породы, какие находятся при подошве Тургусунского хребта.
Восхождение на Холзун мы отложили до следующего утра, а ночевали на берегу Аракыма. В эту ночь сильно морозило. Впрочем, все ночи во время пребывания нашего в горах были чрезвычайно холодны, а дни при ясной погоде довольно теплы. Барометрическое измерение Холзуна дало нам весьма замечательные результаты; он находится почти на одинаковой высоте с разломом между Черной и Белой Убой и даже еще несколько ниже, именно 737,8 м.
На другой день (13 августа), по совету проводников, мы предположили одни ехать на самую высокую вершину Холзуна, а вьючных лошадей направить другой дорогой, через седловину и после соединиться с ними. Таким образом, в 7 часов утра начали мы подыматься на тот хребет, который образует линию раздела вод двух огромных систем: Оби и Иртыша, или точнее сказать, Катуни и Бухтармы. Всход сначала довольно пологий, но чем выше, тем становился круче и затруднительнее; лошади несколько раз задыхались и останавливались. Покатости Холзуна покрыты новым снегом, из-под которого очень часто выказывались Saxifraga crassifolia. Везде серый глинистый сланец и в величайшем беспорядке; чем выше, тем беспорядок этот представляется в состоянии более диком и хаотическом. Ближе к вершине глинистый сланец, выдаваясь острыми гребнями различной толщины и различного падения, образует чрезвычайно удивительные формы, то отвесные и падающие стены, то гигантские пирамиды, то шпицы уже по линии постоянного снега, который до того тверд, что можно было свободно ходить по нем. Наконец мы на вершине. Кто взбирался на высокие горы и наслаждался их величественною красотою, тот, без сомнения, знает, как иногда один минутный взгляд на горную природу может вознаградить за все труды и утомления! Коксунские и Тургунские белки слились перед нами в одно необозримое море, убеленное лепящимися валами. Куда ни обратишься, повсюду горы, повсюду тянутся и белыми, и темными полосами. С южной стороны Холзуна волнуется такое же море, такие же горные хребты; некоторые из них далеко за Бухтармою и как бы тонули в синеве неба, другие сходятся с громадными восточными горами и превращаются с ними в одну снеговую массу, чрезвычайно блестящую. Я всходил на самые высокие пики и сколько ни напрягал зрение, не мог отличить ясно собственного направления Холзуна между другими восточными горами; по крайней мере издали он совершенно теряется между ними. Впрочем, белизна снега, почти невыносимая для глаз, много мешала рассматриванию отдаленных гор.
