— Ничего-либо узнавать она не просила! — сердито сказала Стелла, передразнивая его суховатое словечко. — А вот лично я могу всё-таки узнать, почему это у вас произошло?
— Видишь ли, Стрелка, ты…
— Я уже сто раз знаю, что я «недостаточно взросла». Но даже если я вообще грудная, это меня касается. И Ваньки тоже. А не только вас!
— Поверь, я это знаю.
— Хм… Не заметно!
— А уж ты… так заговорила, словно это касается исключительно вас, а мы с Ниной вообще пешки в этой игре…
— Игре!
— Ну, не придирайся к слову.
Затем несколько секунд они молчали, как бы давая себе отдых после этого боя. Стелла чувствовала себя не то обиженной, не то обманутой какой-то…
— У нас на работе была одна женщина… — начал Гора. И по тону Стелла сразу поняла, что он пустился в любимые свои исторические примеры. Обычно это её смешило и… злило. А сейчас — так она давно его не слушала… Пусть уж говорит, как хочется!
Но и Гора вдруг заметил свою манеру разговаривать длинно:
— В общем, ей оставалось до пенсии полгода. А она взяла и уволилась. Без почестей, без подарков, без почётной грамоты даже. И эти полгода просто жила на шее у сына. Оказывается, она всю жизнь терпеть не могла чертёжную работу! — Гора достал папиросу, закурил. И Стелла невольно подумала, какую горечь он сейчас берёт в рот. — У нас с Ниной, конечно, до этого не дошло, до такого отчаяния. А всё же: то были два магнита, а тут стали два… — он оглянулся, будто в поисках нужного предмета, а вернее, слова, — два простых железных бруска!
На крыльце лежала пара больших гвоздей. Гора взял их, как-то особо старательно притронул один к другому, словно надеялся примагнитить. Гвозди, само собой, лежали тусклые, равнодушные друг к другу.
Горло сжалось, словно она сейчас должна была зареветь. Может, другой бы на её месте сказал: «Что? И это всё?» Но Стелла поняла, глядя на равнодушные гвозди: «Да, и это всё».
Гора, у которого внутри тоже, конечно, боролись какие-то голоса, сказал, как бы отвечая на её незаданный вопрос:
— Я и сам отлично понимаю, кругом множество примеров. Но… зачем же равняться на плохое? — Он уже не ей будто говорил, а кому-то… Нине, что ли? — Детям?.. Нет! От этого лучше не будет, от такого мирного сосуществования. Сказывают, худой мир лучше доброй войны. Да, видно, не всегда!
Наверное, он правильно говорил. Но было обидно, что он рассуждает об этом как-то отдалённо, словно про какой-нибудь звёздный взрыв (уж они нарассуждались про звёзды в своё время!): вроде бы и «ух ты, какой ужас», а вроде и красивое небесное явление… И тогда она спросила, чтобы вернуть его на землю:
