Надо исправлять «скверные» отметки (от слова «сквер») — как Стелла удачно пошутила, и они долго радовались этой хохме, понятной только им двоим. Хотя радоваться особенно было нечему.
И вот однажды вечером Машка нагрянула к ним домой. У неё не было такой привычки — предупреждать, что, мол, я собираюсь к вам зайти ненадолго, это можно? Она просто приходила, и привет.
Но Стелла всё равно обрадовалась, сразу простила Машке её невоспитанность. Ну, а что тут поделаешь: человеку двенадцать и две трети тринадцатого — переделывать поздно!
— Маш, — она сказала, — ты пока где-нибудь поброди, а мне надо историю домучить.
Имелось в виду, что Машка возьмёт с полки книжечку, интеллигентно сядет на уже известный нам диванец и так просидит необходимые двадцать минут. Но фигос-двагос (как она сама и говорит). Она преспокойненько кивнула Стелле и… пошла бродить по квартире.
В ней есть такая черта — узнавать, кто как живёт. Вот уж правда: любопытной Варваре нос на рынке оторвали. Но Машке никто пока не отрывал. Считается, что это, видите ли, чисто женское — интересоваться, сколько в квартире метров, да смежные комнаты или отдельные, да обстановка стоит. Ничего тут чисто женского нет. А чисто глупого много! И вот Машка, которую очень ещё надо перевоспитывать, пошла проводить свою разведывательную работу. Учить сразу стало трудно — начинаешь думать, как она там ходит да смотрит…
Несоображающими глазами Стелла прочитала положенный параграф и отложила книжку — всё одно не в коня корм. Но осталась за столом: как-то неудобно было идти и следить…
Потом всё же не выдержала:
— Маш, ну ты где?
Никакого ответа. Она пожала плечами, причём в полной тишине: Машка растворилась, как крупинка сахара в чашке с чаем.
Наконец дверь открылась. Напоследок Машка осмотрела ещё и Стеллину комнату! Сказала, словно все кругом только и ждали её мнения:
— Ну что, уютная квартирка… Прибрано плохо! Вот что я тебе хочу сказать, Романова.
Стелла в ответ довольно нервно хмыкнула: какое твоё дело?
— А потому что когда нет уюта, уже не семья!
— Иди ты, Машка! Очень всё ты знаешь… как компьютер.
— Знаю! Поживи в детском доме, тоже узнаешь…
В ней была совершенная уверенность, что никогда, ни при каких условиях она, Стелла Романова, не будет жить в детском доме! Эта уверенность (почти гордость), перемешанная с полной неуверенностью её теперешнего положения, давали какую-то странную смесь. Сейчас Машкины слова про детский дом проникли ей в самое сердце — бывает!
