И только когда ночью пароход тихо вздрогнет, швартуясь к очередному днепровскому причалу, и сквозь усилившийся грохот машин и плеск воды донесутся с мостика, из темноты властные слова команды, произнесенные звонким девичьим голосом, какая-нибудь добрая душа, прикорнувшая было на картофельных мешках, удивленно глянет наверх, сочувственно покачает головой:
- Мы тут в тепле, а кому-то же стоять там целую ночь на дожде да на ветру...
Кто именно там стоит - выяснится лишь утром, когда пароход снова станет брать картошку, прижавшись боком к какой-нибудь укрывшейся под плакучими вербами пристани. Заспанные пассажиры увидят, как, спустившись с мостика, распоряжается возле кинутого на берег трапа девушка небольшого роста, в бушлате речном, крепко повязанная, видимо, еще с ночи, шерстяным шалью-платком.
Это Люба, помощник капитана. Чернобровая, краснощекая, носик не то чтобы курносый, но чуточку вздернут кверху. Вся тугенькая, как узелок! Самого капитана почему-то не видно, и все указывает на то, что за старшего здесь она, проворная его помощница. Совсем недавно девушка закончила училище, придя на Днепр, надела суконный бушлат речника. На пристанях со, однако, уже знают, к ней все время подходят, о чем-то расспрашивают или просто здороваются.
- Привет, Люба!
Отвечает она сдержанно, считая, наверное, что именно сдержанность более всего к лицу человеку, пребывающему на посту. Помощницу капитана всюду одолевают заботы и дела, особенно на причалах. Это, впрочем, не мешает Любе беспрестанно что-то жевать - то ли не успела позавтракать, то ли просто любит леденцы. И хотя почти все обращаются к ней на "ты", заметно, что панибратства никто себе с помощницей капитана не позволяет и что слово ее здесь имеет вес.
Глядя, как другие с ней на "ты", один из только что севших пассажиров, молодой и расхристанный, попытался тоже так:
- Эй, Люба! Скоро отчалишь?
Она словно бы и не слыхала, зато услышал пожилой толстошеий боцман, стоящий у трапа:
- Кому и Люба, парень, только не тебе!..
- А мне как же? Любка?
- Тебе полагалось бы - Любовь Семеновна.
Пассажир легко, без обиды принял замечание.
- Есть! Будет учтено, товарищ контр-адмирал!
Сам он, этот пассажир, оказался довольно-таки приметной личностью. Издали словно бы подросток, а приглядишься поближе - бывалый парень, во всем его облике, в движениях проскальзывает что-то бесшабашное, озорное.
Одет не по сезону легко - в клетчатой, расстегнутой на груди рубахе (из-под нее выглядывает уголок матросской тельняшки), голова острижена под машинку, что наводит боцмана на некоторые размышления:
