- С твоими оценками, Инка, могли бы тебе предложить что-нибудь и получше,- сказала Клава Приходько, которая хоть и дружила с Ягнич, но всегда ей чуточку завидовала.- В первоклассный бы санаторий, например, под магнолии и кипарисы... А тут - Кураевка...
- Сама попросила.
- И не жалеешь?
- Нет.
Однако ж вот теперь червячок сомнения нет-нет да и шевельнется в ее душе: в самом ли деле не пожалеет?
Будет ли счастливым для нее этот кураевский вариант?
Может, девчонка, взвоешь еще, да будет поздно? Довольно ясно представляет она свою кураевскую перспективу: будут идти к тебе механизаторы с кровавыми ссадинами на руках, со свежих ран будешь смывать степную пыль, ведь производственные травмы там, увы, покамест не редкость, особенно в ночную пору. Будут идти женщины, солдатские вдовы, со своими застарелыми болезнями, капризные пенсионеры будут вымогать долголетия, а ты принуждена будешь чуть ли не с бою брать каждое место в кустовой больнице, поскольку строительство своей, колхозной, до сих нор еще только планируется, а в той, "укрупненной", мест нс хватает - иногда больные даже в коридорах лежат.
Будет, будет тебе, милая, хлопот, не заскучаешь...
- Золотая Бенгалия ваша, девоньки,- сказала Вера Константиновна,понятие растяжимое... Золотой она, похоже, бывает только там, где вас более всего ждут.
И сказано это так было кстати! Инна молча и благодарно посмотрела на преподавательницу: Кураевка действительно ждет ее. Отец, мать, родня... Да еще тот, чьи влюбленные глаза даже издалека светят тебе, тот, кому слагались по ночам твои жаркие письма, твои - чаще так и не отправленные тайные песни.
Песня называлась "Берег любви", и рождалась она в одну из тех ночей, когда томилась душа в разлуке с Кураевкой и тревожное какое-то предчувствие мучило Инну, когда казалось ей, что только этот эмоциональный всплеск (сгусток боли, горячей исповеди и заклинания), только волшебная сила чувства, раскаленного до пения, помогут ей удержать в себе то, что она более всего боялась утратить.
Речь шла не о желании прославиться, не о забавах тщеславной молодости: из глубочайшей душевной потребности родилось то, что родилось. Инна видела, что песня принадлежит не только ей, мелодию помогали подбирать подруги, на нотную бумагу она переносилась при участии молодых преподавателей музыкальной школы - коллективным этим усилием и волнением песня выметнулась па сцену, в жизнь. Авторская скромность девушки понималась всеми. Имя поэтессы утвердилось за нею. за Инной Ягнич, хотя нс обошлось, конечно, и без едкого острословия по поводу выхода, дескать, на арену "новоявленной Сафо", кураевской Маруси Чурай. [Маруся Чурайполулегендарная девушка-поэтесса XVIII в., за которой утвердилось авторство нескольких популярных в народе украинских песен.]
