— Не могли же мы родиться все в одно и то же время, — громко сказал Локкарт, обращаясь к фасаду большого жилого дома у Рутланд-Рейт.
Конечно же, в этом должно быть нечто больше. Локкарт никогда не был ура-патриотом. Даже теперь, принимая непосредственное участие в войне, он не чувствовал никакой преданности, кроме преданности делу победы. А уж потом — делу справедливого, равноправного устройства общества. Но победа была самым главным. Любой другой вариант означал катастрофу для всей его веры и для всех его чувств: подчинение жестокой, безличной и проклятой тирании, которая сделает невозможным исполнение лучших надежд человечества — подчинение фашизму.
Должно быть, и среди немцев были такие — обманутые, но искренне озабоченные судьбой человечества. Были, наверное, среди них хорошие солдаты, хорошие матросы, хорошие летчики, которым внушили, что они дают отпор английской попытке завоевания Европы. Жаль, что придется и их убивать.
— А я немец на самом деле, — сказал он вслух, остановившись возле фонарного столба. — Между нами нет никакой разницы, но моя часть Германии должка победить.
— Да, сэр, — сказал вдруг появившийся рядом с ним полицейский. — Вам далеко до дому, сэр?
Локкарт сделал попытку смотреть прямо перед собой. Стоящая перед ним фигура казалась огромной.
— И почему это полицейские всегда выше меня ростом! — спросил он огорченно. — Вот в Германии…
— Как насчет такси? — терпеливо расспрашивал полицейский, — Можно взять машину у Найтбридж. Это недалеко.
— Прекрасная ночь для прогулки, — сказал Локкарт.
— Прекрасная ночь для сна, — поправил его полицейский. — Кругом все спят. Мы же их не хотим будить, правда?
— Вы когда-нибудь служили на флоте? — спросил Локкарт, неясно чувствуя желание установить дружеский контакт.
— Нет, сэр, — ответил полицейский. — Мне никогда не везло. — Такси, медленно шедшее в сторону центра, остановилось рядом. — Ваш адрес?
Локкарт назвал адрес и в нерешительности задержался у дверцы.
— И почему это, когда я пьян, каждый оказывается сильнее и умнее меня?… — Он уже поставил ногу в машину. — Я шел домой совершенно спокойно, — заявил он.
— Да, сэр, — ответил полицейский.
— Мне не нужны никакие неприятности, — сказал водитель, — от флотского или от любого другого,
— Вот и хорошо, — сказал полицейский, захлопнув дверцу за Локкартом, и спросил в открытое окно: — Вы помните адрес?
— Да, — ответил Локкарт, — он выколот у меня на сердце.
— Хорошо, — сказал полицейский и кивнул водителю: — Ну, поехали.
