— Там очень широкие перспективы для продвижения. Очень большие. Но вы, наверное, довольны своим теперешним местом,
— Да, — сказал Локкарт. — Кажется, так!
— Ну а это самое главное. У всех у нас общая война, — с пугающей снисходительностью продолжал Хэмишоу, — Одна общая великая цель. Уверяю вас. Мы это полностью осознаем. Не могут же все быть главной движущей силой этой битвы. Армия тоже играет достойную роль.
— Как банально у вас это звучит! — ровным голосом сказал Локкарт, уже второй раз со времени их знакомства беря шляпу перед бегством. — Но, пожалуйста, потерпите немного. Армия и флот попытаются стать частью вашей военной машины.
— Ну вот, я вас чем-то и рассердил, — с упреком сказал Хэмишоу.
— Да, — ответил Локкарт, — чем-то рассердили. — И оставил его подумать над этим вопросом. Но этот разговор, несомненно, Хэмишоу скоро забудет как некую достойную сожаления форму военного психоза.
В тот же вечер в баре на Флит-стрит Локкарт повстречался с коллегой по имени Кейз. Они не виделись с самого начала войны. Кейз был много старше его. Испытанный и закаленный репортер некоторых популярных газет. Когда-то он был несколько скептически настроен к человеческой природе вообще. Теперь же стал жестоко циничным в отношении всех аспектов войны и всех, кто был связан с нею. Выпив стакан виски, он попотчевал Локкарта обличительной речью в адрес всей Британии. Ни один из соотечественников не избежал его бича. Политиканы свили себе тёпленькие гнездышки, не обращая внимания на народные нужды. Промышленники продавали бракованные военные товары, получая фантастические барыши. Все газеты без исключения врали напропалую, изображая успехи и победы, которых не было, игнорируя поражения союзников. Рабочий класс состоял из одних бездельников. А военные, конечно же, были во всей этой грандиозной афере национального масштаба лишь обманутыми тупицами, если не хуже.
— Между нами и немцами, по существу, нет никакой разницы, — закончил Кейз, глядя на форму Локкарта, словно на тюремную робу, постыдную для всякого облаченного в нее. — И они и мы преследуем одну и ту же цель: политическое доминирование в Европе и захват рынков сбыта. Немцы об этом говорят честнее, чем мы. Вот и все.
— Мм-мм, — неопределенно промычал Локкарт. В баре было много народу, и ему не хотелось привлекать внимание спором, который будет наверняка напрасным и неприятным. Прямо над ним висел большой, написанный готическим шрифтом плакат: "Не место для грусти в этом доме". Неплохо было бы воспользоваться им.
