— Назови мне хоть одну убедительную причину, — сказал он, сведя свои кустистые седые брови так близко над переносицей, что они почти слились в сплошную линию, — хотя бы одну, Шерингфорд, почему ядолжен бы продолжать оплачивать твои излишества и гулянки?
Он приподнял деревянную трость с серебряным набалдашником, который сжимал обеими руками с узловатыми пальцами, и стукнул ею об пол между ногами, чтобы подчеркнуть свое неудовольствие.
Одна причина имелась, причем весьма убедительная — в отличие от излишеств и разгула, которых бывало не так уж много. Но маркиз ничего не знал о Тоби, и Дункан, насколько это было в его власти, не собирался просвещать на этот счет ни его, ни кого-либо другого.
— Возможно, потому, что я ваш единственный внук, сэр, — высказал он предположение, добавив на тот случай, если эта причина не показалась деду убедительной: — И еще потому, что теперь, когда Лора умерла, я собираюсь вести респектабельный образ жизни.
Маркиз еще больше нахмурился, если такое было возможно, и снова стукнул тростью по полу.
— И ты смеешь упоминать это имя в моем присутствии? — риторически поинтересовался он. — В глазах общества миссис Тернер умерла пять лет назад, Шерингфорд, когда совершила неслыханное преступление, сбежав с тобой от своего законного супруга.
Случилось это в двадцать пятый день рождения Дункана, более того, в день его свадьбы. Он бросил свою невесту практически у алтаря и сбежал с женой ее брата. Это был самый громкий скандал, случившийся в Лондоне за несколько лет, а возможно, за всю историю. По крайней мере так казалось Дункану. Хотя испытать накал страстей на собственной шкуре он не мог.
Он ничего не ответил. Едва ли это было подходящее время и место, чтобы обсуждать значение слова «преступление».
— Мне следовало давно оставить тебя без гроша, — продолжил маркиз, так и не предложив Дункану сесть. — Но я позволил тебе получать доход от Вудбайн-Парка, чтобы ты был вне моего поля зрения и вне поля зрения всех приличных людей. Но теперь, когда эта женщина умерла, никем не оплакиваемая, можешь катиться к черту. Мне все равно. На мое семидесятилетие ты обещал, что женишься до тридцати лет, а к тридцати одному году в твоей детской появится сын. Пять лет назад ты бросил у алтаря мисс Тернер, и шесть недель назад тебе исполнилось тридцать.
Неужели он дал столь опрометчивое обещание? Впрочем, что взять с мальчишки, которым он был тогда? И не в этом ли кроется объяснение тому факту, что его внезапно лишили средств к существованию? Он все еще холост, несмотря на исполнившееся тридцатилетие. Но во имя Господа, до недавнего времени он жил с Лорой. Конечно, они не были женаты. Тернер упорно отказывался давать ей развод. Неужели его дед рассчитывал, что за четыре месяца он найдет себе невесту и женится на ней только для того, чтобы выполнить обещание, данное юнцом, который ничего не знал о жизни?
