Он знал, что Наполеон до сих пор еще не выбрался из Вильны, продолжая руководить из этого города действиями маршалов - в частности, Даву и своего брата, Вестфальского короля Жерома. Наполеон, по-видимому, желал, чтобы Даву наступал на Вторую армию от Вильны, а Жером преследовал ее с тыла. Его целью было уединить Багратиона и взять его в тиски. Князь Петр Иванович отлично понимал смысл операций Даву и Жерома, но его беспокоили не столько они ловкий маневр с выходом к Могилеву должен был вырвать его из тисков, сколько полная неясность в положении Первой армии генерала Барклая. В самый день боя под Романовом Барклай вывел свои войска из укрепленного лагеря при Дриссе, где они, запертые в ловушке, могли ожидать лишь обхода и уничтожения. Барклай правильно сделал, что отступил, но при этом он как бы забыл о существовании Второй армии, - путь его отступления лежал через Полоцк к Витебску. Преследуемая войсками короля Неаполитанского Мюрата и маршала Нея, Первая армия все дальше и дальше уходила от Второй. Это движение Барклая, спасительное для него, ставило Багратиона лицом к лицу с новыми затруднениями.
Даву и Жером действовали плохо. Даву долго задерживался в Ошмянах, Жером - в Гродне. Затем передовые войска были дважды разбиты арьергардом Багратиона. Вышло так, что вместо уничтожения Второй армии французам удалось лишь опередить ее в Минске и толкнуть на дальний путь через Несвиж к Бобруйску. Не этого, конечно, требовал Наполеон от Даву и Жерома! Багратион имел основание смеяться над своими преследователями и гордиться ловкостью, с которой обошел их. Но с Барклаем у него ничего не получалось. Барклай уходил, и соединение армий становилось крайне сомнительным, так как догонять министра и одновременно отбиваться от французов Багратион больше не мог. Таково было положение дел, когда пятого июля Вторая армия пришла в Бобруйск.
Если бы не Барклай с его отступлением к Витебску - этот марш казался Багратиону простым бегством, - положение Второй армии в Бобруйске было бы довольно выгодным. Самая крепость никаких удобств для защиты не представляла. Восемь плохо одетых бастионов с выходившей на реку Березину круглой оборонительной башней, казенные склады, бедный деревянный фор-штадт - все это было трудно защищать, да и не стоило. Зато река Березина являлась превосходной естественной преградой напору короля Жерома. Могилев уже не мог теперь выскользнуть из рук Багратиона. Правда, в восьмидесяти пяти верстах от него показалась французы. Но если бы даже авангард Даву занял Могилев раньше, чем Багратион подошел к нему{25}, то и в этом случае биться с французами один на один и перейти Днепр с боем у города было не так опасно, как искать дальних переправ и очутиться в конце концов между Даву и Жеромом. Багратион принял решение: пробиваться во что бы то ни стало и, прикрывая собой Смоленск, выходить на соединение с Первой армией. Спешить, спешить... Сорок пять тысяч человек - мало, очень мало...
