Во время раздоров в семье раввинский закон очень часто брал под свою защиту обиженную жену. Рабби Шломо Лурье даже пригрозил отлучением одному влиятельному и ученому еврею, который плохо обращался со своей женой. Заботой о судьбе женщины объяснялся и старый обычай "условного развода". Когда муж уезжал по делам в далекие края и на долгое время, он оставлял жене разводное письмо, чтобы она была свободна в случае, если он не вернется домой к крайнему сроку. При тогдашних постоянных войнах и разбоях на дорогах, когда путники часто пропадали без вести, такая предосторожность была очень необходима: иначе бы сотни женщин оставались "агунами" (буквально - "связанными"), которые по закону не имели права вторично выйти замуж из-за отсутствия точных сведений о смерти пропавших мужей. Бывали случаи, когда турки или татары уводили в плен еврейских женщин, а затем их возвращали за денежный выкуп. Возникал вопрос: может ли муж жить со своей женой, которая побывала в плену и могла там стать жертвой насилия? Краковский раввин Йосеф Кац разрешил мужьям жить с женами, вернувшимися из плена, и строго запретил даже напоминать им о постигшей их беде.
Распространение слухов, порочивших честь женщины, сурово наказывалось. Измены случались чрезвычайно редко, считались почти невероятными, и один только слух об этом вызывал волнения в общине и немедленное вмешательство раввинов. Рабби Шломо Лурье приговорил к суровому наказанию одного молодого человека из Новогрудка, который оскорбил замужнюю женщину. Он должен был встать в синагоге во время службы с двумя зажженными свечами в руках и громко просить прощения сначала у Бога, а затем у оскорбленной женщины и у ее мужа. Еврейский суд был очень суровым, когда факт супружеской измены считался доказанным, но он же бывал снисходителен, когда существовали хоть малейшие сомнения. Раввины руководствовались в таких случаях талмудическим принципом, который гласит: "Дочери израильские должны считаться честными".
Еврейское население Польши и Литвы делилось тогда на три категории. Одни занимались торговлей и ремеслами. Для других религиозные занятия служили профессией: это были раввины, канторы, проповедники. А третьи занимались учением ради самого учения. Этих, последних, содержала община, или родители, или жена, которая вела торговлю, в то время как ее муж изучал Талмуд в бейт-мидраше или у себя дома. Раввины и проповедники обыкновенно приводили в пример два колена Израиля - Звулуна и Иссахара, которые в древности заключили между собой соглашение: колено Звулуна, занимаясь мореходством, не могло регулярно изучать Тору и содержало поэтому тех мудрецов из колена Иссахара, которые занимались только изучением Закона. Тем самым колено Звулуна получало свою долю в будущем мире: долю от тех благ, которые причитались Иссахару за его усердные занятия Торой. Такой вариант рекомендовался тем, кто не имел особых способностей к изучению Торы, а вместо этого работал, отдавал часть своего заработка ученому и мог рассчитывать на часть тех благ, которые получал этот ученый в будущем мире.
