— В самом деле, на все руки, — сказала Джулия, улыбнувшись в бокал.
*
В ту ночь Лидия отправилась к мужу.
— Подожди, подожди, — прошептал Адам, отстраняясь от нее, чтобы повесить плащ на спинку стула.
Адам словно танцевал медленный вальс. Его поцелуи были вежливы, прикосновения отрепетированы, ни капли импровизации, полный самоконтроль — словно на соревнованиях, где оценивается профессиональное мастерство. Лидия глядела в потолок.
Когда Бун занимался с Лидией любовью на воздухе, он не обращал внимания, что солнце жарит спину. Когда Лидия была под ним, он не чувствовал впивающихся в колени камней. Когда Бун был внутри Лидии, для него не существовало ничего, кроме нее. А когда Адам был с Лидией, для него не существовало ее.
— Прости, — пробормотал он, задев локтем ее волосы. Он извинялся исключительно за технический промах, а не за то, что выдрал ей целую прядь.
Пока Адам продолжал свой танец в одиночку, Лидия мысленно перенеслась в другое место и к другому мужчине. Она зажмурилась, и над ней навис Бун, потный и распаленный, черные волосы облепили лоб.
— Ты хочешь этого? — прошептал Бун.
— Да, — прошептала Лидия в ответ.
— Хочешь меня?
— Я хочу тебя.
Лидия оседлала Адама и понеслась на нем быстрее ветра. Оторопевший Адам продержался примерно секунд сорок пять. Когда все закончилось, она скатилась с него. Повернувшись к мужу спиной, Лидия уставилась в стенку. Адам, посчитавший произошедшее своей полной и безоговорочной победой, провалился не то в сон, не то в блаженную кому.
*
На рассвете Адам потянулся к Лидии, но ее на месте не оказалось. Он нашел ее на обрывистом берегу — она глядела на реку. Он зашагал к жене, окрыленный надеждой. Она сама пришла к нему. Она хотела его. Теперь все будет по-другому.
— Ты дрожишь, — промолвил Адам, набрасывая на ее голые плечи плащ.
Резко развернувшись, она залепила ему такую мощную пощечину, что он покачнулся и рухнул на землю. Прижав к горящей щеке ладонь, Адам лежал на траве и в ужасе глядел на жену. Лидия взирала на него сверху вниз с таким отвращением, с такой ненавистью, что он невольно сжался в комок.
Все, что когда-то восхищало Лидию в Адаме, его утонченность и светский лоск, теперь казалось ей ханжеством и слабостью. Руки у него были мягкие, он прикасался к ней так, словно она была сделана из стекла. Если в нем и была когда-то страсть, ее словно выхолостили, стерли. Остались только привычки и правила. Он был из тех мужчин, которые аккуратно вешают плащ, прежде чем заняться любовью, и она ненавидела его за это.
