— Наверное, призрак прошелся по моей могиле, — сказала она, ее руки покрылись мурашками, а соски сжались и затвердели, как бриллианты.
Резко отвернувшись, Адам навис над медицинской картой младенца, глаза зажмурены, дыхание учащенное, как у вволю набегавшейся собаки.
Обследование продолжалось почти час, причем всё это время Адам отчаянно пытался сосредоточиться на ребенке и не обращать внимания на мать. Наконец он вынес вердикт.
— Она совершенно здорова, — произнес он, намыливая руки над раковиной.
— Я же так и сказала, — кивнула Анджела и вскочила с табуретки.
Склонившись над смотровым столом, она поцеловала дочурку в голый животик.
— Какая ты у меня умница, — проворковала она, встряхивая над младенцем мягкими шелковистыми волосами. — А мы ведь знаем, что хорошие девочки получают в награду — по одному поцелую на каждый день недели.
Девочка пищала и лягалась, а Анджела осыпала ее тельце поцелуями. При виде этих двоих сердце Адама сжималось до боли. Анджела за пару минут превратилась из шаловливой девочки в женщину, и он в этот миг желал ее еще больше. Он хотел придавить ее к стене и с силой прижаться к ее лицу своим. Хотел сорвать с нее платье и обхватить ладонями набухшие груди…
— А как насчет наших сосалок?>[12] — поинтересовалась Анджела.
Покопавшись в кармане, Адам извлек два леденца.
Анджела схватила конфеты и была такова, а он еще несколько секунд стоял с протянутой рукой. Она уже почти миновала приемную, когда ее вдруг окликнула сестра Маршалл.
— Это случилось в одночасье, — промолвила женщина, гладя на свои умирающие фиалки.
Вручив младенца медсестре, Анджела выплюнула вишневый леденец и положила его на столик, на обложку «Альманаха фермера». Адам наблюдал за ней в окошко регистратуры. Анджела взяла горшок в руки, прикрыла глаза и прижалась щекой к увядающим листьям, будто они шептали ей что-то.
Подняв веки, Анджела уставилась прямо на Адама.
У него пресеклось дыхание.
— Унесите цветы домой, — сказала Анджела забирая дочку у медсестры. — Смените землю и поливайте дождевой водой. Через месяц оклемаются.
— Но я уже пятнадцать лет держу фиалки в клинике, — возразила сестра Маршалл, качая головой. — Им всегда здесь нравилось, они любили это место.
— Когда любим мы и когда любят нас, — сказала Анджела, — это не всегда одно и то же.
Оторвав липкий леденец от журнала, Анджела снова сунула его в рот и босиком пошлепала к двери, придерживая ребенка у бедра.
После Анджелы Адам принял еще троих пациентов — больное горло, повышенное давление и воспалившаяся рана на руке. В обычных обстоятельствах он бы управился со всей троицей за час, мельком скользнув по именам на карточках и совсем не заглядывая в лица. Его работа была сродни ремеслу механика: знай себе устраняй поломки. Адаму казалось, что, если бы больные могли принести свои болезни в починку, словно прохудившиеся ботинки в обувную мастерскую, медицина была бы идеальной профессией.
