Казалось, что вдова не желает понимать этого. Но она все же сделала допущение:
— Правда, я ничего не знаю о его матери. Она может быть ответственной за любое число несоответствий.
— Не хотите ли чая, мэм? — спросила Грейс. — Я могу позвонить и заказать.
— Что мы знаем о ней, в конце концов? Почти наверняка ирландка, что может означать множество вещей, и все они ужасны.
— Ветер усиливается, — сказала Грейс. — Я боюсь, Вы можете простыть.
— Он же не назвал нам ее имя?
— Я так не думаю, — вздохнула Грейс, потому что прямые вопросы мешали притворяться, что она не является частью этой беседы.
— Господи. — Задрожала вдова, и ее глаза приняли выражение чрезвычайного ужаса. — Она могла быть католичкой.
— Я встречала нескольких католиков, — сказал Грейс, теперь, когда стало ясно, что ее попытки увести разговор в сторону потерпели неудачу. — И что странно, — пробормотала она, — ни у одного из них не было рогов.
— Что Вы сказали?
— Только то, что я очень немного знаю о католической вере, — быстро нашлась Грейс. Глядя на ее хозяйку, становилось ясно, почему она часто направляла свои комментарии к окну или стене.
Вдова издала звук, который Грейс не взялась бы описать. Это походило на вздох, но, скорее всего, это было фырканье, потому что следующими словами герцогини были:
— Мы должны позаботиться об этом. — Она наклонилась вперед, сжав пальцами переносицу и выглядя чрезвычайно расстроенной. — Я полагаю, что должна связаться с архиепископом.
— Это сложно? — спросила Грейс.
Голова вдовы затряслась от отвращения.
— Этот маленький, вечно покрытый испариной человечек будет командовать мной годами.
Грейс наклонилась вперед. Что это за движение там вдалеке?
— Бог знает, какого рода требования он выдвинет, — бормотала вдова. — Я предполагаю, что должна буду позволить ему спать в Государственной Спальне, тогда он сможет сказать, что спал на простынях Королевы Елизаветы.
Грейс видела, как двое мужчин, ехавших верхом, появились в поле зрения.
— Они вернулись, — сказала она, и не в первый раз за этот вечер задалась вопросом, какая же роль в этой драме предназначена ей. Она не была членом семьи, в этом вдова была права. И, несмотря на свое относительно высокое положение в доме, она не была посвящена в дела, имеющие отношение к семье или титулу. Она этого и не ждала, и совершенно не хотела. Вдова относилась к ней хуже, когда возникали дела, касающиеся династии, и Томас находился в своем худшем настроении, когда вынужден был иметь дело с вдовой.
