— Терпеть не могу молока…
— И ты девчонке поверил? — усмехнулся Черный Перец. — Посмотри, как она бережно чашку держит. Провалиться мне на этом месте — в чашке бриллиант!
— Бриллиант! — подпрыгнул Красный. — Тогда нужно отнять чашку, и я знаю, как. Я стреляю из ружья. Пиф-паф! Девчонка пугается, роняет чашку — бриллиант наш!
Аня шла, осторожно ступая, золотая нитка разматывалась и в такт Аниной песне тихонько звенела:
На нитке золотой,
На тонкой канители,
С чашкой, полной молока,
Держусь я еле-еле.
Но слово я даю:
Ни капли не пролью…
Пиф-Паф! — раскатился выстрел, да такой сильный, что Красный Перец с перепугу выронил ружье. Стало тихо-тихо. И в этой тишине прозвенело:
Но слово я даю:
Ни капли не пролью,
Не расплещу
И чашки синей
Из рук не выпущу…
Красный Перец совсем растерялся:
— Ты что, не испугалась? — выскочил он из кустов.
— Испугалась.
— А почему чашку не выронила?
— Потому что, о чем поешь, надо выполнить.
Красный Перец оправдывался:
— Ну, маху дали… все равно свое возьмем. Не напугали, так обманем.
Он достал из заплечного мешка два пастушьих плаща.
Разбойники переоделись и вышли к Ане.
— Мы добрые пастухи, пасем телят, все тропинки здесь знаем. Одна ты заблудишься, иди за нами, — сказал Красный перец.
А Черный про себя добавил:
— Мы поведем тебя туда, куда Макар телят не гонял…
Но этого Аня не слыхала и пошла за пастухами. Они вышли к Муравьиному замку. К замку был перекинут мост. Под мостом был ров. А во рву полным-полно муравьев. Они сторожили замок. Разбойники, конечно, сразу убежали. А муравьи накинулись на Аню и стали ее кусать и жалить.
Стряхнуть она их не могла — руки заняты. Синюю чашку, которая до краев была наполнена молоком, Аня боялась поставить. А песенка ее звучала теперь совсем жалобно:
Какие злые стражи
В замке Муравейном!
Зубы их и жала
Терплю я еле-еле!
Но слово я даю:
Что в чашке — не пролью,
Не расплещу
И чашки синей
Из рук не выпущу…
— Кто здесь? — прогремел голос.
Из дверей замка вышел муравей, да такой огромный, каких никто никогда не видел. Он был в мантии и короне. Это был Муравьиный царь. Глаза его, большие и темные, сверху вниз смотрели на Аню.
— Я иду к вершине ели. В полночь под Рождественской Звездой там появится колыбель с Младенцем Христом. Все поспешат к ней с дарами. И я несу свой — молоко в синей чашке.
Аня перевела дыхание. Муравьиный царь дал знак, и стражники-муравьи, точно горох, посыпались в ров. Темные глаза Муравьиного царя смотрели в упор:
— О какой звезде ты говоришь? О какой вершине? Башня моего замка — вот вершина. И никаких звезд над ней не было и нет.
