- Одному нельзя, йа устаз.
- Ну, тут каких-то пятнадцать километров. Я не заблужусь, не бойся. У меня же есть карта.
Он пожал плечами и усмехнулся, весьма красноречиво выразив этим свое отношение к моей карте.
- Ладно, ладно, Азиз, не беспокойся, - настаивал я. - Я же не новичок в пустыне.
Бедуин опять пожал плечами, но уже несколько по-иному. Теперь жест его означал не что иное, как традиционное египетское "малеш" - "все равно!" - столь же емкое и богатое оттенками, как русское "авось".
- Тут плохие места, йа эфенди, - добавил он внушительно, чтобы окончательно убедить меня. - В этих горах шайтан играет. Йесхатак! [- Будь он проклят! (арабск.).]
Но упоминание о нечистой силе вызвало у меня обратную реакцию, и я уже совсем решительно - надо же бороться с глупыми предрассудками! - сказал ему:
- Хватит об этом, Азиз.
Он не стал больше спорить:
- Квойс [- Хорошо (арабск.).].
Подождав, пока маленький караван скроется за поворотом ущелья, я приступил к работе. Снова я буквально обнюхивал каждый камень. Снова карабкался по скалам, завидев где-нибудь каменную осыпь, балансируя при этом длинной палкой, словно неумелый канатоходец.
Хребет с правой стороны ущелья постепенно повышался, карабкаться по его крутым склонам становилось все труднее. А на них, словно нарочно, все чаще попадались обнажения пород и заманчивые разломы. И я карабкался все выше и выше, цепляясь разбитыми в кровь пальцами за раскаленные скалы и порой буквально повисая па них, когда камни предательски выскальзывали у меня изпод ног и с грохотом рушились вниз, поднимая тучи удушливой серой пыли.
Короче говоря, до вечера я не прошел и половины намеченного маршрута. Уже смеркалось, проводник мой наверняка начинал беспокоиться. Надо спешить в лагерь, иначе он отправится искать меня, и мы можем разойтись. А завтра снова придется возвращаться сюда, чтобы не получилось пробелов в маршруте. Да, облегчил я себе работу, нечего сказать...
Я поколебался, не оставить ли радиометр здесь, чтобы не таскать взад и вперед. Но потом решил все-таки не расставаться с ним: потеря такого прибора была бы слишком опасной для успеха нашей экспедиции. Чертыхаясь, я поудобнее укрепил его на плече, не подозревая, какую услугу мне еще окажет этот надоевший и к вечеру становившийся ужасно тяжелым ящичек.
Шел я быстро, но темнота наступала еще быстрее. Вот она уже сразу, словно шапкой, накрыла и горы и меня, а до лагеря оставалось еще никак не меньше четырех-пяти километров.
