— Спасибо, Кузьмич! Ящик пива привезу тебе из города!
Валентин ссыпался вниз и, решив, что касса пока обождет, побежал в соседний домик, где находилась пилотская гостиница. Там в коридорчике стоял телефон, с которого можно было без помех позвонить начальнику экспедиции.
Ревякин оказался у себя.
— Слушаю, — послышался в трубке знакомый, чуть заикающийся голос.
— Здравствуйте, Леонид Михалыч, Мирсанов говорит.
— А, привет, привет! Видел я из окна, что вертолет пришел. Ну рассказывай, что там у вас стряслось.
— Ничего, Леонид Михалыч, все в порядке… Я прямо сейчас, минут через десять, улетаю в город. Вернусь завтра-послезавтра и все объясню…
— Что объяснишь? — Голос Ревякина стал тревожен — Летишь в город? Зачем? С Данил Данилычем что-нибудь?
— Нет, отец в норме… Важное дело… срочное… По телефону не расскажешь…
— Странно, странно… — с неудовольствием проговорил Ревякин. — Ну что ж… подождем до твоего возвращения. Надеюсь, причины у тебя достаточно веские… До свиданья!
Итак, это была отсрочка. Такой результат пока вполне устраивал Валентина, и он с облегчением положил трубку.
Направляясь за билетом, он быстренько еще раз просмотрел мысленно все свои дальнейшие действия, вплоть до такой на первый взгляд мелочи, как необходимость запастись сейчас в кассе двухкопеечными монетами: прилетев в город, он намеревался сразу же из аэропорта позвонить по телефону-автомату в несколько мест.
Когда объявили посадку, Валентин примкнул к выходящей на летное поле группе и вспомнил, что он — тринадцатый пассажир. Он тут же подумал о пресловутой суеверности летчиков и почти всерьез засомневался, согласится ли командир взять его. Однако Вася Трепалин, высокий флегматичный блондин, спокойно подвесил между пилотскими креслами широченный ремень и жестом указал: «Садись!»
Взлетели. Воздушные потоки, будто испытывая на прочность, несколько раз жестко встряхнули машину. АН-2, легкий и крепенький, как байдарка, настойчиво продирался вверх. Буйствовал мотор, прозрачный винт рубил воздух. Высота уже не ощущалась как высота — она незаметно превратилась в расстояние до земли.
Облака, еще час назад сохранявшие некое мрачное единство, уже распались. Их растеребило, распушило, выбелило, и солнце ныряло в них, как огненный колобок в новогодних сугробах. Только с одного из облаков далеко впереди, под углом к курсу самолета, косо свешивалась дымчато-серая кисея дождя. Сквозь лобовое остекление кабины открывался черт знает какой простор, наполненный голубизной, слепящим светом и как бы острым морозцем от снежной белизны облаков. И среди этого ошеломительного простора скромняга АН-2, честно выжимающий свои сто восемьдесят километров в час, казался висящим на одном месте.
