— Но улики…
— Каррингтон, — сказал я, — позавчера вы пришли на мою лекцию и остались поговорить, потому что нашли в спиритизме смысл. Вы сами рассказали о делах, которые не смогли распутать только потому, что не верили в спиритизм. Вы были вчера на сеансе с участием Нордхилла. Вы, как и я, получили практически всю информацию об этом деле. Почему вы опять отправились искать убийцу там, где его никогда не было?
— Нордхилл…
— Нордхилл делал все, чтобы спасти Эмилию, вы это понимаете?
— Спасти? — иронически отозвался Каррингтон и все-таки закурил сигарету, сломав при этом не меньше трех спичек.
— Спасти, — отрезал я. — Он и вас предупреждал, помните? Когда говорил о том, что полицейские своими действиями в процессе расследования провоцируют убийц?
— Говорил, да. Вы полагаете, в этом что-то есть? То есть, конечно, он прав: расследование заставляет преступника совершать некоторые поступки, часто — да что я вам говорю, сэр Артур, ваш Холмс поступал точно так же! — часто мы действительно провоцируем неизвестного убийцу на определенные действия, чтобы он выдал себя, и тогда…
— Вот-вот, — прервал я слишком длинный словесный оборот Каррингтона, — я и говорю, что вы ничего не поняли из слов Нордхилла. Все слова интерпретируются так, как удобно слушателям. Даже когда говоришь «это зеленое полотно», остаются шансы быть понятым превратно. Но если все-таки понимать сказанное буквально? Верить, понимаете? Ни вы, ни Берринсон, ни тем более Филмер не поверили ни единому слову, сказанному Нордхиллом, а ведь он не лгал, он говорил только то, что думал и что знал…
— Изображая психически больного…
— Никогда и ничего этот человек не изображал. Он все время был искренен — и особенно тогда, когда находился в медиумическом трансе, уж в это время быть неискренним попросту невозможно, как невозможно приемнику искажать намеренно суть проходящей сквозь него радиопередачи!
Каррингтон поискал глазами пепельницу, обнаружил ее — медную тарелочку на длинной тонкой, похожей на ножку гриба, подставке — в противоположном конце холла и, нехотя поднявшись, перенес пепельницу поближе.
— Вы полагаете, что знаете правду, сэр Артур, — сказал Каррингтон, сбрасывая пепел. — Вы уверены, что знаете ее. Скажите. И главное: кто убил девушку, если не Нордхилл?
— Майкл Шеридан, конечно. — Я пожал плечами, и Каррингтон непременно поперхнулся бы дымом, если бы не держал в это время сигарету в пальцах.
— Кто? — переспросил он в изумлении.
