— Йонатан, — сказал неумолимый Бржестовски, — мы должны до утра прийти к однозначному выводу.
— При таком диагнозе не может быть однозначных выводов, — с трудом разлепляя губы, сказал Штейнбок.
— Ну хорошо, — Джейден ударил ребром ладони по столу, и хорошо, что он успел допить кофе, потому что от удара чашка опрокинулась на бок. — Мне нужна Эндрю Пенроуз. Мне не нужна Алиса Лидделл. Мне не нужен этот профессор, точнее, он мне не нужен сейчас. Его слова о холодном термояде могут иметь какое-то отношение к реальности, как ты думаешь?
Бржестовский задавал этот вопрос уже восемнадцатый раз, и в восемнадцатый раз доктор ответил:
— Понятия не имею. Пригласи специалиста по ядерной физике. Я могу дать только психиатрическое заключение.
— И по-твоему…
— Господи, Джейден, я уже который раз тебе говорю: в пределах своего психофизического поля эта субличность совершенно нормальна, но…
— Да-да, извини, я это уже записал, просто все так для меня необычно…
— Для меня тоже, — пробормотал Штейнбок. — Есть тут определенные отклонения от известных мне случаев расстройства множественной личности…
— Позволяющие говорить о том, что это симуляция? — с надеждой ухватился за его слова Джейден.
— Нет! — рявкнул Штейнбок, и в затылке у него будто колокол зазвенел. — Я тебе не арестант какой-нибудь, чтобы ты пытался поймать меня на каждом слове, черт тебя побери! Это не симуляция, посмотри хотя бы на результаты анализов! Ты видел, чтобы симулянт умел менять цвет глазной роговички и состав крови?
— Нет, — с готовностью согласился Джейден и потянулся к уже наполовину опорожненной бутылке виски.
— Ну хорошо, — сказал он, налив виски в высокий стакан, долив содовой, положив лед из морозилки, добавив специй из стоявшей на столе маленькой коробочки и выпив эту смесь чуть ли не одним глотком — Штейнбок, во всяком случае, не заметил, чтобы Джейден перевел дыхание, — ну хорошо, согласен, Пенроуз больна расстройством множественной личности. Почему никто не замечал этого раньше? И что теперь делать с этими… с философом и с девчонкой, которая может появиться опять…
"И пусть появится, — подумал Штейнбок. — Пусть появится Алиса Лидделл, я скучаю по ней, по ее ясным глазам, звонкому голосу и… не знаю, не знаю, не хочу знать, почему я не могу спокойно жить, когда она… где? Прячется в глубине подсознания Эндрю Пенроуз?"
— Что теперь? — повторил Бржестовски, поставил пустой стакан на стол и сложил руки на груди. Глаза у майора были воспаленными, он тоже практически не спал третьи сутки, и Штейнбоку только сейчас пришло в голову, что если для него проблема Эндрю Пенроуз имела, в принципе, академическое значение, то для майора от того, как именно и насколько быстро он эту проблему решит, зависела вся его дальнейшая карьера.
