Елена Никитична снова замолчала.
— Только иду, — глухим, упавшим голосом продолжала она. — Вижу, снег стаял. Травка уже пробивается. Гляжу, в канаве головёнка русая. «Ваня!» — кричу. Мальчишка маленький травку рвет и тут же травку эту поедает. «Чей ты?» — «Ничей, говорит, нет никого, сестренка одна. Сестренкин, говорит, я. Витя». Привел меня в сарайчик, а там — еще двое малышей. Среди поля сарай, жилье — верстах в трех. Те двое еле на ногах держатся. Накормила их сухарем, повела. Да только в пути еще четверо к нам пристали. Кормить нечем, натерпелись в дороге всего. Два раза под бомбежкой побывали. Спасибо, подвезли солдаты, пайком своим накормили. Я с оравой этой сразу — в горком. «Забирайте, говорю, ребят, а я — на фронт!..» Не пустили. «Вы, говорят, нам нужны. У нас набралась уже сотня таких ребят, детдом открывать надо…» Я было ни в какую. «Не могу, — говорю. — Не гожусь я для мирной жизни, ненависть к врагу жжёт! Хочу на фронт! И не просите больше. Все равно уйду!..» Секретарь горкома, Федор Иванович Дегтярев, тогда крепко за меня взялся. «Уйдете, говорит, а им-то, детям, пропадать, что ли? Отцы кровь проливают, матерей нет, так, значит, и некому заботиться о них? Нет, товарищ, это не по-нашему, не по-советски получается! Фронт крепок тылом. Надеюсь, это вам понятно?.. Сейчас каждый нужен на своем месте. Мы и в тылу с врагом воюем. Придется заняться организацией детского дома, товарищ Коробова! Более подходящего человека нам не найти».
Елена Никитична остановилась, перевела дыхание, улыбнулась чуть смущенно.
— Такой он человек, этот Дегтярев. Слова особенные нашел, сумел убедить. Долго мы тогда говорили… Еще он сказал: «Врага ненавидите? Врага ненавидеть надо действенно. Любовь к этим ребятам, к будущему нашему, вот это и есть для вас ненависть к врагу. Так и запомните…» Я запомнила и поняла все. И в самом деле, Люба, подумай сама: весь наш народ сейчас сплотился в порыве одном, в одном стремлении. Каждый на своем участке, каждый сверх меры сил своих помогает бить врага. А забота о детях — это ведь и забота об их отцах, которые на фронте, и о матерях, если они живы. Шутка сказать, матери что пережили. Я-то знаю, каково матерям!
Люба слушала, не шелохнувшись.
— А потом, когда осталась одна, — продолжала Елена Никитична, — я поняла еще многое. Ох, и многое!.. — Она помолчала. — Ведь гонят врага, понимаешь, Люба! Гонят в хвост и в гриву! А пока они гонят врага, наша задача — раны залечивать… Пора нам из развалин вставать, пора. А самое главное — люди. Людей, не одни эти здания и заводы, людей мы поднимаем, пойми!.. А это нелегко — людей поднимать, будь уверена! Не всякому то дается. А ты — хныкать!
