По словам Тани, чистой молитвенной жизнью старец достиг таких духовных высот, что общался непосредственно с Богом. Поэтому — если Бог есть — письмо дойдет до него кратчайшим путем.
«Это письмо мое — не жалоба, не молитва — просьба.
Просьб было много раньше, и обращенных не столько к Тебе, сколько к абстрактной судьбе и неведомым высшим силам: света просила я… душевной опоры… свободы внутренней… любви… ребенка… Потом я забрала назад их все, нелепые, множащиеся от трения друг о друга просьбы, во имя одной, обращенной уже к Тебе — если Ты есть! — самой насущной и всезаполняющей: веры.
Господи, пожалуйста, — веры!
…Шла вечерняя служба в маленьком окраинном храме. Возле Николая Угодника, тихого старичка с округлой бородой, я поставила свечу и просила… просила Тебя и его, Николая, переводя взгляд с Твоего распятия на узкое пламя свечи, на ласковую фигуру святого. Разве это так трудно исполнить? Один небольшой знак, совсем неприметный. Чтобы уверовать, мне не нужно всенародного чуда. Только знак, намек, слово, слышимое одной мне. Пусть погаснет моя свеча. (Пусть с ней сделается еще что-нибудь.) Пусть улыбнется святой с иконы. Пусть… я не знаю! Еще можно так просто и окончательно: прийти во сне. Просто прийти, не говоря ничего.
Засмотревшись на священника, который благословлял подходивших к нему, я какое-то время не следила за свечой, а когда повернулась, короткий шок ожидал меня: свечи не было. С полминуты я готова была, ликуя, поверить, что Ты есть, Ты услышал меня, Ты сказал… Потом я догадалась, что старушка, следящая за порядком, переставила мою свечку на другое место, подальше от спин людей, могущих задеть ее огонек.
Конечно, может быть, это Ты велел старушке переставить мою свечу?
Но разве можно это знать наверняка? Я не знаю…
И во сне Ты не приходил (и никого не присылал вместо себя) ни в эту ночь, ни во все последующие.
Я знаю, верующие истово ответят мне на это, упрекнут: чтобы Господь явился во сне либо прислал вместо себя ангела, надо заслужить это непрестанным подвигом веры. Получается замкнутый крут: я не могу уверовать в Тебя, ибо Ты не приходишь… а приходишь Ты лишь к верующим всей душой (что легко объяснят атеисты с точки зрения психофизиологии.)
Или Тебя нет, или Ты не хочешь дать мне веру.
Если второе, то отчего, Господи?..
Я знаю, многие приходят к Тебе путем душевных потрясений, в болезни, в одиночестве, от страха смерти.
Ни одна из этих причин не может быть решающей для меня! Трагедий и боли было немало, они достаточно лепили, изменяли мою душу, но ни одна не лишала сил настолько, чтобы растворить в бездумной анестезии свое „я“, отказаться от рассудка.
