— Я набросил.
— Вы нашли его здесь на полу?
— Нет, он лежал в коридоре.
— Голый, как и сейчас?
— Да, голый. И я втащил его сюда.
— Для чего вам это понадобилось? — как-то сокрушенно спросил полисмен. По лицу его было видно, что он силится понять.
— Здесь же отель, — пояснил я. — Мы должны соблюдать порядок. Делать вид, что ничего не произошло.
— Вы что, хотите быть умнее всех? — проворчал полисмен.
— Вовсе нет. Но если бы я оставил покойника лежать в коридоре и кто-нибудь из наших постояльцев увидел его, то хозяин сжил бы меня со свету.
— В следующий раз, где бы вы ни нашли мертвое тело, не трогайте его до прибытия полиции. Поняли?
— Да, сэр.
— Ночью вы один в отеле?
— Да, один.
— Всю работу делаете сами?
— Конечно.
— Как случилось, что вы очутились здесь? Вам позвонили по телефону или кто-нибудь пришел и сообщил?
— Женщина, уходившая из отеля, сказала мне, что на шестом этаже какой-то голый сумасшедший старик пристал к ней, — словно прислушиваясь со стороны, я отметил, что, отвечая полисмену, ни разу не заикнулся.
— Хотел, что ли, переспать с ней?
— Именно это она и подразумевала.
— Что это была за женщина?
— Должно быть, проститутка.
— Вы когда-либо прежде видели ее?
— Нет.
— К вам в отель приходит много женщин, не так ли?
— Я бы не сказал, что так уж много.
Полисмен опустил голову и уставился на посиневшее исказившееся лицо старика. Потом обратился к санитару:
— Послушайте, приятель, как давно он умер, по-вашему?
— Трудно сказать. Что-нибудь от десяти минут до получаса. Вы вызвали нас сразу, как только нашли тело? — спросил у меня санитар. — Ваш вызов поступил в три пятнадцать.
— Сперва я послушал, бьется ли у него сердце. Потом втащил сюда, накрыл одеялом. После этого спустился вниз и позвонил вам.
— Вы пытались привести его в чувство?
— Нет, не пытался.
— Почему?
В вопросе санитара не было придирки. Был очень поздний час, он, конечно, устал и спросил лишь для проформы.
— Мне не пришло в голову.
— Уж очень многое не приходило вам в голову, — мрачно заметил полисмен. Подобно санитару, он также вел себя по установленному распорядку, в который входило и подозрение. Однако, по существу, все это было ему безразлично и даже, казалось, давно надоело.
— Что ж, давайте мы заберем его, — предложил санитар. — Нет смысла зря терять время. Когда свяжетесь с его семьей, — снова обратился он ко мне, — узнайте, как они собираются хоронить его, и сообщите в морг.
— Сейчас же отправлю телеграмму в Чикаго, — пообещал я.
